Газета Завтра - Газета Завтра 269 (4 1999)

Особый пафос нынешней встречи был направлен против “Завтра”: каждые три минуты из зала раздавались призывы немедленно закрыть нашу газету. На реплику представителя Минпечати, попенявшего на симпатию к “Завтра” судов, журналисты антирусских СМИ потребовали от Бордюжи взять суды под свой контроль.

Как и ожидалось, эта встреча завершилась ничем. Она лишь продемонстрировала панику и оголтелую свирепость либеральной прессы, которая в ультимативной форме потребовала головы редактора газеты “Завтра”.

P. S. На прошлой неделе НТВ показало репортаж о “Завтра”, в котором в очередной раз натравило власть на аресты наших тиражей и закрытие нашей газеты.

ЧТО ЗА КАДРОМ?Позвонивший воскресным вечером из Франкфурта-на-Майне наш давний читатель поделился впечатлением от только что увиденного им сюжета в немецких теленовостях. В кадрах, снятых в России, был показан находящийся в больнице Ельцин, невероятно похудевший и абсолютно больной. По словам нашего абонента, суть комментария, на слух переведенного им с немецкого, примерно была такова: “Шансов на выздоровление у Ельцина нет”. Как отнестись к этому сообщению тележурналистов Германии на фоне бодрой официальной информации всех российских телеканалов?..

Соб. инф.

В № 3 нашей газеты мы опубликовали сообщение об отказе латвийских властей выдать визу Александру Проханову. Его лишили возможности посетить Ригу по частному приглашению без всяких юридических оснований. И констатировав это, мы сделали вывод: Александр Проханов оказался в списке лиц, которым запрещен въезд в Латвию только потому, что он является русским писателем, главным редактором русской газеты и сопредседателем русского патриотического движения — НПСР.

Данный факт расизма со стороны правителей из Риги позволял считать латышский расизм цивилизованным, то есть обыкновенным. И сообщение об отказе в визе Проханову мы так и озаглавили: “Обыкновенный расизм”. Но через неделю в редакцию пришло письмо, в котором содержался новый факт расизма, не укладывающийся в прежнее определение.

С просьбой выдать визу Проханову в соответствующий департамент Латвии обратился Владимир Ильич Полянский. То есть он, давний друг нашей газеты, пригласил Проханова в Ригу. И почти сразу же был за это наказан. Наказан поджогом входной двери его квартиры.

Владимир Ильич — человек далеко не юный и совсем не богатый. Он известен в Риге не коммерческой, а просветительской деятельностью. За организацию в Риге вечеров русской интеллигенции его проклинали, за приглашение Проханова — решили сжечь.

Н.А.

"Из-за туч луна катится —

Что же? Голый перед ним:

С бороды вода струится,

Взор открыт и недвижим,

Все в нем страшно, онемело,

Опустились руки вниз,

И в распухнувшее тело

Раки черные впились..."

А. С. ПУШКИН

"Утопленник"

СВАНИДЗЕ КАК ЗЕРКАЛО

АНТИРУССКОЙ ДЕМОКРАТИИ

Николай Карлович Сванидзе родился в 1955 году в семье видного "работника идеологического фронта", по слухам, едва избежавшего репрессий в конце сталинской эпохи. Предки будущего трибуна демократии были революционерами и убежденными меньшевиками, присоединившимися к большевикам по тактическим соображениям и по велению времени. Возможно, именно под давлением семейных традиций маленький Коля с самого раннего детства чувствовал себя до некоторой степени аристократом. Его инаковость остро ощущали и сверстники — за что "Карлушу" (это прозвище закрепилось за ним еще в раннем детстве) порой поколачивали. Наверное, поэтому он рос мальчиком боязливым, замкнутым и очень-очень угодливым. Уже в самом раннем возрасте стало заметным его болезненное честолюбие. "Карлуша" хорошо учился, всегда тянулся к общению со взрослыми, стремился всячески показать себя, добиться признания.

Он заслужил благоволение школьного начальства самым простым способом — сверхактивным участием в том, что называлось "общественной работой". Сначала юный гайдаровец, извините, тимуровец Сванидзе перерывал все окрестные свалки в поисках макулатуры и иного вторсырья, которое потом с гордым видом тащил пионервожатым и преподавателям. Став старше, он понял, что не обязательно самому возиться в грязи, если можно велеть другим это делать. Из лучшего октябренка он перешел в лучшие пионеры, а затем стал комсоргом школы, сделав себе "имя" как борец с "пережитками религиозного сознания". Именно его, трогательно заикающегося от волнения при произнесении "святых слов" — Ленин, Партия и т. д., всегда отправляли на разные "слеты" и "смотры". Преподаватели не опасались за поведение юноши — знали, что интеллигентный, застенчивый, особенно с девушками, "Карлуша" не напьется, не устроит дебош.

Думается, что такое доверие учителей и пионервожатых создало почву для самых первых сплетен о том, что Коля Сванидзе — ябеда. Так "Карлуша" и покинул школу с репутацией наушника. Грязный шлейф инсинуаций каким-то образом дотянулся до светлых аудиторий МГУ — на историческом факультете "Карлушу" тоже воспринимали как ябеду.

Студентом Сванидзе был старательным, но научными успехами не блистал, выделяясь лишь на привычной ниве "общественной работы". Поэтому многие однокашники были удивлены тем, с какой легкостью "Карлуша" попал на работу в считавшийся тогда суперэлитным Институт США и Канады. Некоторое источники утверждают, что именно в недрах этого руководимого печально знаменитым академиком Арбатовым научного учреждения свила в ту пору одно из своих основных гнездышек американская резидентура. Нам неизвестно, состоял ли наш герой в каких-либо отношениях с представителями заокеанских спецслужб, однако близко знавшие его люди говорят, что именно в тот период жизни появилась у Сванидзе до сих пор полностью не изжитая привычка оглядываться и сильно вздрагивать даже при легком шуме за спиной.

О жизни "Карлуши" в восьмидесятые годы известно немногое. Ясно одно — академическая карьера ему не удалась, пришлось зарабатывать на жизнь репетиторством, а затем преподавать историю нового времени стран Западной Европы в заштатном, но очень либерально-демократическом МГИАИ.

На телевидение Сванидзе попал в 1991 году — по приглашению своих приятелей Сергея Малашенко и Евгения Киселева. Сначала "Карлушу" сделали начальником информационно-справочного отдела. Старожилы еще помнят, как почтителен с каждым встречным был начинающий телевизионный чиновник. Сванидзе старался понравиться всем без исключения, и от его назойливости бегали даже уборщицы. Тогда многим казалось очевидным, что этот чересчур любезный человечек никогда не займет более высокого положения.