Александр Кадетов - Выстрел по «Ледоколу» Как Виктор Суворов предавал «Аквариум» (Когда врут учебники истории)

— Господин Резун, — начал разговор О 'Брайн, сделав небольшой глоток, — мы еще раз просим извинения за столь поздний визит без предварительного предупреждения. Но нас к этому вынудили непредвиденные обстоятельства и нависшая, по нашему мнению, над вами серьезная угроза. Вчера нам стало достоверно известно, что ваше руководство приняло решение завтра в 14.00 самолетом «Аэрофлота» отправить вас с семьей в Россию. Вот, пожалуйста, прочитайте перехваченную нами телеграмму МИД СССР вашему послу. — С этими словами О 'Брайн вынул из внутреннего кармана пиджака лист с напечатанным на нем текстом и передал его Владимиру. Резун взял телеграмму и начал читать. Руки дрожали, буквы прыгали перед глазами, мешая уловить содержание шифровки. Наконец, справившись с волнением, прочитал:

Совершенно секретно

Послу СССР в Швейцарии тов. Лаврову

В связи с решением инстанции организуйте отправку ближайшим рейсом Аэрофлота номер 236 10.06.78года третьего секретаря посольства постоянного представительства СССР при ООН в Женеве Резу на В. Б. с семьей в Москву. Согласуйте мероприятия по отправке Резу на с резидентами КГБ и ГРУ. Примите меры по соблюдению безопасности. О решении инстанции информируйте посла СССР при ООН Миронову. Об исполнении доложите шифром.

— Кроме того, — продолжал англичанин, убедившись, что Резун до конца прочитал телеграмму, — нам стало известно, что сегодня ваш посол вызывал к себе резидентов КГБи ГРУ. На совещании обсуждался вопрос об организации отправки вашей семьи в Москву. По нашим данным, завтра утром вас вызовет к себе Александров и объявит о решении Центра. Нам известно, как он мотивирует причины вашего отзыва. Вас, по всей видимости, прямо из посольства отправят на аэродром. Жену и детей подвезут сотрудники посольства к самолету. Вам уже сообщили о принятом решении?

— Нет, мне пока ничего не сообщили. Но я догадываюсь, что против меня что-то затевается, — ответил побелевший как полотно хозяин квартиры.

— Нам неизвестны причины вашего выдворения из страны, — продолжал О 'Брайн. — Но мы считаем, что вас на родине ждут серьезные неприятности. Получив телеграмму вашего МИДа, мы доложили о ситуации в Лондон. Её Величество королева Великобритании готова взять вас и вашу семью под защиту Короны и предоставить политическое убежище и гарантии безопасности, о чем имею письменные полномочия вас информировать. Вам грозит серьезная опасность, и решать надо немедленно. Завтра будет поздно. Вас уже отправят в Москву, где вам, по нашей оценке, могут быть предъявлены самые серьезные обвинения. У нас все готово, чтобы спасти вас, вашу жену и детей. Требуется только ваше согласие. Через пару дней вы уже будете в Англии под защитой Её Величества королевы Великобритании. Мы гарантируем вам работу и безопасность. К сожалению, пока мы не знаем истинных причин решения вашего руководства. Но мы должны исходить из наихудшего. Нельзя исключать, что КГБ каким-то образом стало известно о ваших контактах с нами. Вы прекрасно понимаете, что вам грозит в этом случае. Мы не можем бросить вас на произвол судьбы, поэтому мы протягиваем вам руку помощи.

Резун, выслушав англичанина, налил себе виски, бросил в бокал несколько кусочков льда, выпил. Было заметно, что он напряженно думает, что у него рождается решение. Казалось, он успокоился, руки перестали дрожать, на щеках появился румянец, голос окреп.

— У меня была мысль, — начал он, — самому обратиться к вам за помощью, попросить защитить меня и мою семью. Я почувствовал, что надо мной сгущаются тучи, хотя причины мне не ясны. Я пока ничего противозаконного не совершил и ничего не нарушил. Мое начальство знало, что я ездил в Цюрих. Полученная мною информация была хорошо оценена. Да, я встречался с иностранцами. Но моя работа и состоит из встреч сними. Однако у нас трудно оправдаться, когда тебя в чем-либо обвиняют. Я готов принять ваше предложение. У меня нет иного выхода, но не знаю, как к этому отнесется моя жена.

— Надо ей это все объяснить, — вступил в разговор до этого молчавший Гордон, — речь идёт не только о вас, но и о будущем вашей семьи. Если власти предъявят вам обвинения, то это коснется и ее, и ваших детей. Вам следует ей все это спокойно объяснить. Машины ждут вас у дома, надо быстрее принимать решение. Дело идет о жизни и смерти, если хотите. Я лично так понимаю сложившуюся вокруг вас ситуацию. Власти вас не пощадят, вы сами хорошо это знаете, и не следует на этот счет питать каких-либо иллюзий. Нельзя терять время, надо немедленно действовать, пока не поздно. У нас есть официальная бумага английского правительства о предоставлении вам в случае вашего согласия защиты. Этот документ и телеграмму вашему послу вы можете показать жене. Думаю, она поймет и согласится с вашим решением.

Резун слушал англичанина, а на память пришел недавний случай в советской колонии с одним нашим ученым, работавшим в Женеве в какой-то международной организации. Несколько месяцев тому назад совершенно неожиданно для нашего специалиста работники КГБ отвезли его под каким-то предлогом в аэропорт и отправили в Союз. Ходили слухи, что к парню подходила западная разведка. КГБ в целях безопасности, чтобы не искушать судьбу, отправил ученого подальше от соблазнов западного мира.

— Хорошо, — твердо сказал Резун, вставая с кресла, — я принял для себя решение. Пойду поговорю с женой. — Он взял бумагу у англичанина и вышел из комнаты.

Гордон налил в пустой бокал минеральной воды и бросил туда какую-то таблетку.

Татьяна сидела на диване в другой комнате в напряженном ожидании. Когда раздался звонок, она почувствовала приближающуюся опасность. Услышанные в передней голоса иностранцев еще больше усилили ее волнение. Кроме соседок-женщин, никто из иностранцев не посещал их квартиру. Поведение мужа в последнее время, особенно после поездки в Цюрих, вызывало у нее тревогу: он замкнулся в себе, стал неразговорчив, раздражителен по пустякам, задумчив, часто на вопросы отвечал невпопад.

Сердце Татьяны сжалось, когда она увидела входящего в комнату мужа. В ее глазах застыл страх. Она почувствовала, что сейчас свершится что-то важное, непоправимое, бесповоротное.

Резун подошёл к жене. Она поднялась с дивана. Он положил ей на плечи руки и почувствовал, как она сжалась. Отведя в сторону глаза, тихо сказал:

— Татьяна, нас завтра хотят выдворить из страны и отправить в Союз. А меня, — голос у мужа дрогнул и словно споткнулся обо что-то, — а меня запереть за решетку или расстрелять.

— За что? — выкрикнула жена. — Что ты натворил?

— Ничего я не натворил. Кто-то настучал на меня начальнику. Может быть, хотят сделать меня шпионом, козлом отпущения. Но я, клянусь тебе, Родину никому не продавал.