Газета День Литературы - Газета День Литературы # 89 (2004 1)

Стремлением к такой вот "интересности" давно характеризуется и выходящий в городе Саранске молодежный литературный журнал "Странник", в шестом номере которого за 2003 год опубликована фантастическая повесть Натальи Рузанкиной "Возраст, которого не было", исследующая давнюю нравственную проблему, заключающуюся в поиске ответа на то, обязательно ли надо проживать каждому из нас тяжелые периоды жизни и истории или же, если это возможно, их стоит каким-либо образом перескакивать, оказываясь сразу в своем "светлом будущем". Об этом, как мы помним, размышлял в своем "Бегстве мистера Мак-Кинли" Леонид Леонов, задумывались многие другие писатели. Вот и герой повести Н.Рузанкиной — хромоногий восьмиклассник Венька Сырцов, — желая одним махом перескочить через несущий одни обиды "подлый" подростковый возраст и оказаться сразу в своем счастливом завтрашнем дне, изобретает себе прибор хронофаг (помогающий "вырезать" несколько предстоящих лет жизни и перенестись таким образом сразу на некоторое время вперед), с помощью которого он и похищает из реального времени нравящуюся ему одноклассницу, чтобы очутиться с ней за 13 лет от текущего момента и стать там ее мужем. Но всё оказывается не так просто, и его подружка предпочитает остаться в своем возрасте, чтобы испытать все выпавшие ей по судьбе трудности, но прожить свою реальную жизнь без пропусков. Потому что там, в этих украденных Венькиным хронофагом 13 годах жизни, остались умершая без нее бабушка, разрушенная без нее страна и не пережитая ею настоящая любовь...

В этом же номере "Странника" помещен и мастерски отточенный рассказ (или, как обозначил его сам автор — романс) Вячеслава Дегтева "Шафран заката", хотя, может быть, и настолько мастерский, что ему перестаешь верить. Литературный блеск тоже имеет свою негативную сторону — на каком-то этапе он как бы уже перевешивает собой правду реального чувства. Вот автор рассказывает нам устами лирического героя, как он впервые в своей жизни произносил признание в любви — и тут же не удерживается от того, чтобы не прилепить к описываемой ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ СЦЕНЕ упоминание о некоем по-северянински пылающем над ними "шафране заката". А вот он уже с болью говорит о том, что судьба не удалась и ничего в ней, кроме этого признания, по сути, не было, — и опять, словно чертик из табакерки, выскакивает перед нами пошловатой рифмой этот самый "шафран заката", золотящий ему спину… Да ну какой там, прости Господи, шафран, если фактически просрана жизнь, а любовь прошла мимо?! Когда человеку больно, он говорит о боли, а не щеголяет красивостями, тут я, пожалуй, буду на стороне Распутина с его верностью правде жизни. Да и вообще, игра игрой, но литературное произведение не должно быть зализано до безжизненного лоска, не случайно поэт Геннадий Иванов написал в том же номере "Странника", воскликнув вслед за классиком: "Поэзия должна быть глуповата — / Как волны, травы, ветки, облака… / Про них не скажешь, что ума палата, / Зато без них — пустыня и тоска".

В качестве своеобразного "оазиса", спасающего литературу от превращения в подобную "пустыню и тоску", можно назвать ежемесячный журнал фантастики "Если", десятый номер которого за 2003 год почти целиком направлен против серости. Один из рассказов так и называется — "Серый фон", и герой его учится жить, не сливаясь с этим фоном, а учиться различать все цветовое многообразие жизни. Да и во всех других произведениях этого номера персонажи восстают против подчинения своей судьбы застандартизованности и серому цвету.

Подобный бунт против однообразия характеризует также многие произведения, появляющиеся в уже упоминаемых выше журналах "Дон", "Север", нижегородская "Кириллица" (не могу удержаться и не помянуть добрым словом об опубликованном здесь в последнем номере за 2003 год романе Юлии Беловой "Клан", посвященном семейству Кеннеди!) и иных, не чурающихся ни фантастики, ни других отступлений от реалистических канонов, изданий. И кто знает, может быть, именно в них, а не в столичных "толстяках", подготавливается сегодня еще не наступившее завтра нашей отечественной литературы?..

P. S.

Этот обзор был уже завершен, когда, опрокидывая все мои выводы, передо мною лег последний (11-12) номер журнала "Молодая гвардия" за 2003 год, и меня окатило девятым валом великолепной поэзии, прозы и иных литературных жанров. Центральное место в журнале занимает роман Валерия Рогова "Претендент на царство", в котором удивительным образом сплетаются времена Древней Руси и наши дни. Подобно скальпелю, взрезающему гнойную опухоль, вскрывает тему троцкизма роман Николая Кузьмина "Возмездие", с которым "рифмуется" очерк Михаила Антонова "Капитализму в России не бывать", исследующий ту же тему. Актуально и остро читаются интервью Владимира Бондаренко с Валентином Сорокиным и Марины Переясловой с Владимиром Крупиным, ни на кого не похоже подает свои дневниковые записи 1992 года Николай Коняев. А уж стихи, стихи… "Не замерзают родники, / Зимой забывшие о тропах. / Они как будто тайники, / Лежат в серебряных сугробах…" (А.Пшеничный); "Первое слово — тяжкое слово. / Русь превращается в тело Христово. / Души загубленных реют над нею. / Сам я от скорби и горя немею. / Вижу: пределов иных населенье / Жаждет, чтоб Русь принесла искупленье…" (В.Иванов); "Эту ночь у судьбы, как смуглянку украв, / В клеверах с ней устроив постель, / Буду слушать неясные шепоты трав / И тебя, горевой коростель…" (Вл.Топоров) — так бы и не останавливался до конца.

Синтезируя все поднятые в статьях, романах и интервью темы, на последних страницах журнала мощным и страшным аккордом взлетает мистическая кантата Юрия Воробьевского "Сердце зверя", обнажающая сатанинскую изнанку большинства процессов мировой истории.

Закрывая дочитанный выпуск "Молодой гвардии", я понял — современная русская литература творится не по какому-то одному конкретному адресу, а на пространстве всей России и всех ее изданий. И, думается, она еще явит себя изумленному читателю во всей красоте своей формы и полноте своего содержания. По крайней мере, я в это — верую.

"Затопили нас волны времен,

и была наша участь мгновенна!"

Александр Блок

Валентин Григорьевич Распутин в полной мере обладает удивительным даром, отличающим русского совестливого писателя от беллетриста западного образца — каждым своим крупным произведением он овеществляет в слове, делает зримой самую жгучую боль своего времени. И она начинает жить, двигаться, болеть в нас уже по-другому, как получившая самостоятельное бытие. Подчеркиваю — в каждом крупном произведении! Закономерность даже для русской литературы редкостная.