Олег Мороз - Главная ошибка Ельцина

Видя необузданную агрессивность премьера (изредка перемежаемую, впрочем, успокаивающими "мирными" заверениями, типа: "Наземной операции в Чечне проводиться не будет"), кое-кто из политиков опять-таки пытался апеллировать через его голову непосредственно к Ельцину. Так, ингушский президент Руслан Аушев, резко осудив авиаудары по территории Чечни, заявил на пресс-конференции в Москве, что ситуацией на Северном Кавказе, по его мнению, должен заниматься лично глава государства, призвал организовать встречу Ельцина и Масхадова (как он полагал, она вполне реальна). Однако Ельцин по-прежнему не желал возвращать себе былую главную роль в решении чеченской проблемы, предоставляя эту роль Путину, практически дав тут ему карт-бланш.

Что касается встречи двух президентов -- российского и чеченского, -- то, как заявил 27 сентября Путин после часовой беседы с президентом, Борис Ельцин встретится с Асланом Масхадовым тогда, "когда посчитает это целесообразным и когда это будет выгодно для России". А вообще-то, по словам Путина, подготовка встречи президентов России и Чечни "никогда не прекращалась".

Тут опять как бы обозначалась успокоительная, "миротворческая" линия: вот видите, хоть мы и начали снова бомбить Чечню, хоть у нас, как многие считают, все готово к наземному вторжению в эту республику, мы никогда не переставали готовить мирные переговоры с чеченским руководством "на высшем уровне".

Уже в сентябре, во второй половине, популярность Путина начала стремительно расти. Если 14 августа ему доверяли 5 процентов опрошенных, 28-го -- 12, 11 сентября -- 14, то 18 сентября -- 23, а 25-го -- 31.

Заметно вырос и "президентский" рейтинг Путина. 25 сентября он занимал уже третье место среди кандидатов на пост главы государства: у шедшего впереди всех Примакова был 21 процент (причем наметилась тенденция к снижению), у Зюганова -- 17, у Путина -- 10, у Лужкова -- 7 (ощутимое снижение), у Явлинского -- тоже 7, у Степашина, Жириновского и Лебедя -- по 5, у Черномырдина -- 1.

Было совершенно ясно, что главная причина растущей популярности Путина -- его жесткая, агрессивная позиция по Чечне, безоговорочная готовность "мочить в сортире" всех, кто вторгается на российскую территорию, кто взрывает дома в российских городах...

29 сентября на пресс-конференции в Чебоксарах Путин неожиданно заявил: он-де "никогда не говорил о том, что сухопутной операции в Чечне не будет".

Что ж, может, и не говорил. Может, журналисты что переврали. Они-то не однажды цитировали Путина, будто бы заверявшего их как раз в том, что дело ограничится авиаударами и ограниченными спецоперациями.

Между тем, сухопутная операция уже началась. В тот же день, 29-го, Путина, уже в Санкт-Петербурге, спросили, известно ли ему, что ряд господствующих высот на территории Чечни вблизи от административной границы с Дагестаном занят российскими подразделениями.

-- Заняли, так заняли, что теперь поделаешь, -- с обезоруживающей простотой ответил Путин. -- Сейчас позвоню министру обороны и спрошу его об этом.

Позже Путин не раз будет отвечать на вопросы журналистов в таком же наивно-бесхитростном стиле: "Заняли, так заняли". Наиболее известный его ответ такого рода -- американскому телеведущему Ларри Кингу, спросившему его, что случилось с подводной лодкой "Курск". "Она затонула", -- по-простецки ответил Путин.

Авианалеты между тем продолжались, их интенсивность усиливалась. Бомбы и ракеты падали уже не только на "базы боевиков", но и просто на селения, промышленные объекты, предприятия связи... По приграничным с Дагестаном чеченским селам вела огонь артиллерия.

Памятуя о том, что в первую чеченскую кампанию много неприятностей федералам доставляли журналисты, проникавшие везде и повсюду, показывавшие войну такой, как она есть, Путин решил резко ограничить их деятельность в Чечне. 5 октября он подписал распоряжение о создании Российского информационного центра. Официально задача у этого центра была вполне благородная -- "оперативное освещение событий, происходящих в регионах Северного Кавказа". На деле же ему надлежало поставить дело так, чтобы из этих регионов, прежде всего из Чечни, публика получала строго дозированную и лишь нужную власти информацию. Недаром же к работе Росинформцентра наряду с профессионалами журналистики привлекались -- понятно, на главные роли -- представители Минобороны, МВД, ФСБ и других силовых ведомств.

Вскоре о чеченских событиях с телеэкранов начнут вещать почти исключительно "комментаторы" в камуфляже и при погонах и только редкие журналисты, на свой страх и риск пробирающиеся в зону боевых действий, своими сообщениями станут разбавлять "оперативную и достоверную" информацию, предоставляемую военными.

Забегая несколько вперед, тут стоит, пожалуй, сказать о самом, наверное, примечательном случае установления жесткой информационной блокады вокруг Чечни, изгнания из нее практически всех независимых журналистов, произошедших, когда Путин еще только готовился стать президентом.

В середине января 2000 года в Чечне исчез корреспондент радио "Свобода" Андрей Бабицкий -- практически единственный остававшийся к тому времени в этой республике репортер, сообщавший правду о происходивших там событиях -- и с той, и с другой стороны. Две недели о нем ничего не было известно. Возможно, -- да и скорее всего, -- он так бы и сгинул в безвестности, оказался бы причислен к бессчетному числу пропавших без вести, если бы не мощная волна протестов и требований объяснить, что с ним случилось, освободить его (если он еще жив), поднятая его коллегами по радиостанции и подхваченная многими журналистами, общественными и государственными деятелями и в России, и за рубежом.

Наконец 29-го российские власти (МВД) сообщили, что 23 января Бабицкий был задержан на блок-посту при выходе из Грозного и находится в одном из райотделов милиции на территории Чечни. Причина задержания: у Бабицкого будто бы отсутствовала аккредитация, необходимая для работы в республике (позже и дата задержания, и его причина в объяснениях властей будут неоднократно меняться; на самом деле его задержали 16 января).

Тем временем многочисленные протесты и требования освободить журналиста не стихали. Предоставить Бабицкому "свободу" власти решили довольно своеобразным способом. 3 февраля было сообщено, что журналист, будто бы с его согласия, передан чеченской стороне в обмен на двух российских солдат, находившихся в плену.