Олег Мороз - Главная ошибка Ельцина

Перед зданием суда проходили пикеты не только сторонников, но и "противников" Ходорковского, причем последние, в отличие от первых пользовались абсолютным благорасположением милиции.

Формально сторонникам тоже было разрешено проводить пикеты, но это только формально. Когда, например, 23 мая пикетчики пришли на указанное им место, то увидели, что власти согнали туда разнообразную строительную технику -- бульдозеры, асфальтоукладчики, грузовики… При этом никаких работ не велось: рабочие в оранжевых жилетах просто сидели, стояли, играли в нарды… Только поодаль от этого места двое вскрывали асфальт…

Милиция разрешила пикетчикам расположиться лишь метрах в полуторастах от здания суда − на узком тротуаре, обнесенном металлическими заграждениями. Вдоль заграждений плотной стеной лицом к пикетчикам стояли милиционеры и омоновцы…

Несмотря на все это демонстранты все же высказали то, что хотели высказать. Они скандировали: "Свободу Ходорковскому! Свободу политзаключенным! Свободу народу!". На заборе вывесили плакаты: "Приговор Ходорковскому -- отмена права собственности в России", "Сегодня он, а завтра -- все мы".

Напротив, "противникам" Ходорковского были созданы все условия для их "волеизъявления". Слова "противники" и "волеизъявление" я беру в кавычки из-за больших сомнений, что это действительно были противники и что они действительно выражали какую-то свою волю. По крайней мере, часть из них привозили "организованно" -- на автобусах. Эти "пикетчики" стояли молча, держали плакаты, отпечатанные одинаковым профессиональным способом. На вопросы, каким образом они узнали о предстоящей акции и как им удалось прорваться через тройной кордон ОМОНа, "пикетчики" угрюмо бормотали, что им "не положено" отвечать ни на какие вопросы. Впрочем, на вопрос, кто такой Ходорковский, некоторые неуверенно отвечали: "Кажется, МММ..."

"Противникам" Ходорковского легко удавалось проникать и туда, куда даже адвокаты и родственники Ходорковского попадали с великим трудом, после долгих объяснений с милицией и проверок-перепроверок документов.

Адвокат Юрий Шмидт признавался, что в принципе в советское время он видел в суде и вокруг суда еще и не такое.

-- Единственно, с чем я не сталкивался за сорок пять лет своей работы, -- говорил он, -- это с такой истерикой власти и нагнетанием страстей вокруг пусть и необычного, но все же хозяйственного дела, не связанного с насильственной преступностью, с террором, посягательством на жизнь и так далее… Складывалось впечатление, что судят не Ходорковского и Лебедева, а Шамиля Басаева с Усамой Бен Ладеном, а вся Москва переполнена воинственными ваххабитами и вооруженными бандами. Когда видишь эти сотни омоновцев, милиционеров с собаками, тройной кордон оцепления, металлоискатели, перекрытое движение по Каланчевской улице, хочется спросить: "Для чего все это?"… Скорее всего, этот спектакль рассчитан на легковерных простаков, которым в течение длительного времени внушали, что на скамье подсудимых сидят действительно опасные преступники.

Многие задавали себе вопрос, зачем вообще было держать в заключении до суда человека, который не представляет ну абсолютно никакой опасности для окружающих, и который, если бы хотел сбежать, давно бы сбежал, еще до ареста.

Такой дотошный, авторитетный юрист, как бывший член Конституционного суда Тамара Морщакова, ссылалась тут на мнение конституционалистов, правовиков разных областей, специалистов по налоговым правонарушениям, юристов из области уголовно-социального права -- американских, английских, немецких:

-- Все они говорят одно: по обвинениям, связанным с нарушением прав собственности или нарушением интересов государства в налоговых отношениях, да, нужно привлекать к уголовной ответственности, но нельзя себе представить, чтобы при этом государству потребовалось годы держать человека в предварительном заключении… Между тем неоднократная постановка вопроса перед органами, которые вели это уголовное преследование, об изменении меры пресечения ни к чему ни разу не привела.

Когда чтение приговора только началось, руководство ЮКОСа (то, что еще оставалось на свободе) выступило с заявлением, в котором призвало российское правительство (!) прекратить нападки на ЮКОС, "которые, как представляется, имеют единственной целью полное уничтожение компании, являвшейся одним из признанных лидеров российского делового сообщества".

"Все обвинения в нарушениях со стороны менеджмента и мошенничестве со стороны компании являются лживыми, необоснованными и недоказуемыми", -- говорилось в заявлении.

Авторы напоминали, что российские государственные контрольные органы регулярно проводили проверки в компании. При этом никаких существенных замечаний ЮКОСу ни разу предъявлено не было. Более того, начиная с 1999 года, ЮКОС проверялся авторитетной международной аудиторской компанией "Прайс Уотерхаус Куперс". Этот аудитор всегда подтверждал, что финансовая отчетность нефтяной компании полностью соответствует российским и международным стандартам. Но вот теперь те российские организации, которые не находили в деятельности ЮКОСа никаких особых нарушений, вдруг предъявили ей обвинения за те действия, которые они проверяли…

Среди прочего, авторы обращали внимание на абсурдность ситуации, когда людей в уголовном порядке преследуют "ЗА НЕДОСТАТКИ, ВЫЗВАННЫЕ ПРАВИЛЬНЫМ И ЗАКОННЫМ ПРИМЕНЕНИЕМ РОССИЙСКИХ ПРИНЦИПОВ БУХГАЛТЕРСКОГО УЧЕТА И НАЛОГОВОЙ ПРАКТИКИ"(выделено мной. -- О.М.) То есть вину за недостатки, допущенные кем-то другим, -- если такие недостатки действительно имеются, -- переносят на тех, кто не имеет к ним никакого отношения. Еще более абсурдна ситуация, когда такого рода уголовные обвинения выдвигаются прокуратурой, "КОТОРАЯ ПОЧТИ ИЛИ ПОЛНОСТЬЮ НЕ РАЗБИРАЕТСЯ В БАЗОВЫХ ПРИНЦИПАХ БУХГАЛТЕРСКОГО УЧЕТА(выделено мной. -- О.М.)"

Это заявление, как уже говорилось, было сделано в начале оглашения приговора, но к концу его стало совершенно ясно, что "почти или полностью" некомпетентны не только следователи и прокуроры, но и судьи, которые поверили обвинениям, представленным некомпетентными прокурорами.

И то сказать, откуда же прокурорам и судьям, которые, надо полагать, впервые отважились взяться за такое дело, набраться компетентности? Тут, конечно, есть выход -- отказаться от участия в деле, но… Что о тебе может подумать начальство? "Чистеньким хочешь остаться"?

Заявление ЮКОСа заканчивалось словами: