Дмитрий Быков - Блуд труда

Признаться, первые сомнения закрались в мою душу тогда, когда я увидел, что наши Новые Богатые катастрофически не умеют развлекаться.

Долго я не мог понять: ну, купили зал, заказали смирновки, собрались среди палат каменных отдохнуть от трудов праведных в своем элитарном кругу. Мы-то, мы-то им зачем – артисты, журналисты, литераторы? Куда как хорошо поговорить о своем, о рыночном, обсудить маркетинг – зачем им наш подобострастный лизинг?

Вообразите себе стандартный Благотворительный Бал тех времен. Собираются люди в гостинице, допустим, «Измайлово», в валютном баре, где в обычное время плевок в урну стоит от трех до пяти долларов, а за стакан «фанты» лично мне пришлось работать бы месяц. Приглашенных деятелей культуры придирчиво пропускают в стеклянные двери, строго отсекая лишних. Расселись. «Этот столик не для вас, он для спонсора». Хорошо, мы и в уголке примостимся. Пошло веселье. Сидит мальчик лет сорока с лицом второго секретаря областного обкома, с приобнаженной волосатой грудью, на лбу проступает татуировка «Не забуду мать родную». Ведущий разбегается с другого конца зала и, сопровождая свое скольжение пируэтами, подлетает к Спонсору Торжества: «Скажите, Петя, ведь этот Бал – в Фонд возрождения русской культуры?» Петя встает, оправляя красный пиджак (и с чего это они все так любили яркие пиджаки с белыми носками? Почему их галстуки заставляли вспомнить о портовом кабаке или танцплощадке в южной городе?). «Ну да, да,- говорит он с важностью.- Я так полагаю, что в наше время, когда… ну, словом, культура!» (Осушает). Сидящая рядом с Петей девочка возводит на него глаза и гнусно хихикает. «Скажите, Петя, вы ведь занимаетесь игорным бизнесом?» – «Ну да, да… я так щитаю, шо игорный бизьнес очень спосо… спосо… короче, мы возрождаем Россию, которую лично я очень люблю!» – «Скажите, Петя, ведь правда, что вы всю свою выручку тратите на благотворительность?» – Петя испуганно уставляется на ведущего, последний истерически мигает. Камера выжидательно жужжит: «А, ну это… конечно… порожденных камчадалов…» «Ура, господа!- кричит конферансье, полуобернувшись к залу.- Мы приветствуем Петю! Это он нам устроил сегодняшний развеселый Бал! Это благодаря ему мы тут с ума сходим от радости! Как у нас весело, чес-слово!» Петя с облегчением опускается на стул.

А дальше идет веселье. Время от времени Петя щелкает пальцами, и к нему разлетается официант: «Яша, сладкий, сделай, как себе»,- доносится до прессы, глотающей слюну. «Петя, а какого артиста вы больше обожаете?» Петя краснеет. «Я… эта… Газманова сюда!» «Ах, какой суприз!- Конферансье счастлив.- По странному совпадению, тут у нас в кустах притаился Газмаргов. Олежек, сладкий, сделай, как себе! Танцуют все!» Никто не танцует. Все сидят как аршин проглотивши.

После второго графина смирновки Петины друзья мрачнеют. Их девушки заливисто хохочут, откидываясь назад. Упившись до полной любви к культуре, Петя жмет колено визжащей подруги. Цветомузыка тонет в дыму, последний – коромыслом. Все плывет.

По тем временам особенно модной формой активного отдыха стал Благотворительный Круиз. Все возлюбили пароходы. Пароходы плавали по Волге, по Средиземноморью, от Одессы на Хайфу и так далее, везя на себе очередной фестиваль или программу «Музобоза». Щедро украшенные Петиной рекламой, они собирали до двадцати деятелей культуры. «Вы сможете выпить с Маликовым или пощекотать Машу Распутину!» Господи, думал я смущенно, ну зачем им это все?

Когда их приглашали на прямые эфиры и начинали расспрашивать о взглядах на мир, все наши Новые Русские оказались чрезвычайно скучными людьми, отягощенными всезнанием. Но объяснить, откуда берутся загадочные деньги, никто не мог. Никогда не забуду, как на ток-шоу «Взгляд» Лазаря Шестакова спросили, на чем он сделал капитал. Ответ был поразителен: «Я поехал к Подниексу, взял у него камеру, уехал с ней в Ереван, и там мне ее разбили. Пришлось платить в долларах. Вот с этого я и начал». Исчерпывающее объяснение, не так ли? Что ж, он давал желающим посмотреть на камеру Подниекса и брал за это в валюте? Ну, объясни ты, ей-богу, что ж смущаться-то? «На чем вы делаете деньги?» – этот простой вопрос вызывал такое же смущение, какое вызывает у родителей-пуритан вопрос «Откуда берутся дети?» Неужели в этих манипуляциях есть нечто столь же фривольное? Но потом мы уже избегали подобных вопросов. «Я занимаюсь бизнесом»,- этот ответ стал казаться исчерпывающим.

Но, повторяю, все бы это побоку, когда б не манеры. Я готов признать себя человеком второго сорта, если человеком первого объявят Льва Толстого (воображаю, как его взбесила бы подобная классификация). Но казаться самому себе ничтожеством рядом со спасителем духовности, который ставит неправильные ударения! Не оттого ли вам необходимы жрецы культуры, жрущие на ваших тусовках, что самим вам поговорить не о чем?

Деятели культуры Под Самым Седалищем Великого-И-Могучего. Помню одну из презентаций. В фойе огромный стол. Стола не было видно. Перед ним, спиной к входу, стояла монолитная шеренга людей искусства, дружно работавших локтями. Подойдя поближе, входящий различал, что Деятели НАКЛАДЫВАЛИ. Они страшились отойти от стола, набирая себе в тарелки рыбку и ветчину, наливая смирновку, не поднимая глаз друг на друга – то ли от сосредоточенности, то ли от стыда. Что греха таить, я пробился. Я тогда часто был голоден.

Да, да, милые мои! И я едал на презентациях, и я читывал стишки свои под снисходительные хлопки Спонсоров и визгливое хихиканье их подруг. Впрочем, у того времени были уже свои актеры и свои поэты. Ни одна презентация, например, не обходилась без Леонида Ярмольника, роли которого, боюсь, не сумел бы перечислить и самый внимательный киновед. Но что и как сыграл Ярмольник, никого тогда не волновало. Он неизменно возникал на любой тусовке, развлекая публику выразительной мимикой. Был у того времени и свой поэт, чьи эпиграммы раз от разу становились неотличимее, а остроты раз от разу засаленнее, но где же не засалиться от такого количества презентаций! Всякий упрек в безвкусице вызвал бы тогда немедленный встречный упрек в зависти. И я не отрицаю ее.

Признаюсь: завидовал! Завидовал тому, кто чувствовал себя своим на этом празднике жизни. Я не люблю, когда меня прикармливают. И я завидовал тому, кого это не лишало аппетита.

Глядя на нас, Новые Богатые, в самом деле, могли подумать. Что мы (пунктуация – так?) заслуживаем презрения. Они кормили нас, чтобы тем вернее убедиться в собственной избранности и нашем ничтожестве. Чем уголовнее были манеры очередного Спонсора, тем громче раздавалось приветственное чавканье! Мы так поразительно легко купились на подачки Новых Властей, что самая наша оппозиция к Прежним Властям стала выглядеть сомнительной. Когда-то место интеллигенции было там, где больно, голодно и тревожно, а теперь там, где подают устриц и поют про теплое море.