Дмитрий Быков - Хроники ближайшей войны

Ну да Бог с ним, с Холмогоровым. Варяжский дискурс – это не только он, просто военный теоретик X. наиболее показателен в этой связи и вполне мог бы работать на одной арене с Кротовым и Мильштейном. Важно, что идет война, а война все списывает. У так называемых русских патриотов давно уже нет никакой позитивной программы: просто уничтожить Нерусь – и настанет рай; сознание магическое, фольклорное, по-своему трогательное, особенно если учесть, что Нерусью можно периодически объявлять всех, пока не кончится население. Уничтожение населения во имя государства – честная, последовательная политика, потому что идеальная страна с точки зрения варяжской мифологии – это страна, в которой нет людей. Вероятно, именно такое представление о рае принесли они из своей прекрасной, безлюдной северной Прародины, когда каким-то странным ходом истории их занесло на наши кроткие просторы. Правда, лично я усматриваю у варягов только одно преимущество перед хазарами: они по крайней мере не делают вид, что защищают вечные ценности. Мы правы, потому что это мы. Поэтому и спорить с варягами легче – не надо им постоянно доказывать, что ты против детоубийства. И врут они, на данный момент, меньше – то есть не муссируют бесперечь версию о штурме, на который Путин якобы был нацелен с самого начала. Зато программа варяжства – стопроцентно репрессивная, лишенная даже намека на контуры будущего русского рая,- выглядит куда неутешительней гипотетической программы хазарства: не потому что хазары гуманней (если бы!), а потому что варяги тупей. И чаще переходят в ЖЖ-дискуссиях на любимые аргументы типа обещания вырвать яйца. Это тоже чрезвычайно по-варяжски – напали террористы, а яйца надо вырвать хазарам. Большое облегчение.

Из всего описанного, кажется, ясно, что обе доминирующие российские идеологии лишились всякого контакта с реальностью, а потому говорить о судорогах рождения нации, в общем, преждевременно. Роды на втором месяце называются абортом. В остальном Глеб Павловский, конечно, прав. Прав и в том, что нация возникнет независимо от Путина, с ним или без него.

Что сделал Путин? Он виноват вовсе не в том, что Россия оказалась слабым звеном в противостоянии мировому терроризму. Тут постаралась вся русская политика на Кавказе – попытка управлять с помощью местных «паханов», как делает администрация в иных лагерях. Ведь Аушев – который, конечно, спас 26 заложников, и за это ему честь и хвала,- в этом смысле мало отличается от Дзасохова, а Кокойты – от Кадырова.

Патриотам вообще очень нравится формула «Сукин сын, но наш сукин сын». Им невдомек, что ключевое слово в ней – не «наш», а «сукин». К сожалению, при диктатуре сукиных детей, обеспечивающих видимость порядка, торжествует все-таки именно блатной закон – а при блатном законе можно любое количество взрывчатки вывезти в любую точку пространства, вопрос только в сумме. Так что Россия не первый год растлевает Кавказ, сквозь пальцы смотря на нищету населения и скромные культы – так и тянет сказать «культи» – личности местных князьков. В этом тоже виноват не Путин – он всего лишь продолжает старую тенденцию. Путин виноват в ином: в несомненной и стремительной интеллектуальной деградации, в которую ввергнута сегодняшняя Россия.

В таком состоянии, понятное дело, страна с терроризмом бороться не может. Отличительная особенность мирового терроризма – бинарность. Террор умеет считать только до двух: свой – чужой, друг – враг, на первый-второй рассчитайсь. Отсюда и излюбленный прием – два небоскреба, два самолета, два дома в Буйнакске, два – в Москве (именно поэтому я не верю ни в рязанскую версию, ни в то, что власть предотвратила еще пять терактов). Две смертницы в Тушине. Два взрыва в Стамбуле. Об этой бинарности гениально догадывался Аверинцев: «У дьявола две руки». Любая бинарность – в том числе и варяжско-хазарская – есть вернейший признак дьявольской природы конфликта, его изначальной неразрешимости и равенства сторон. Когда террористы захватили заложников, предполагаются два варианта: либо вы выполняете наши требования, либо мы всех взорвем. Оба варианта, как правило, невыполнимы: требования выдвигаются такие, что их никак не выполнишь чисто технически, а взорвать… взрывать они не любят. Это ведь очень трудно. Даже в Беслане – о чем все почему-то забывают подумать,- даже во время бегства из горящего спортзала они школу не взорвали, хотя она была буквально нафарширована взрывчаткой.

С терроризмом надо бороться умно. И это срабатывает. Можно, как в Израиле, досматривать каждого пассажира, раздевая его чуть не до трусов. А можно, как Черномырдин, выйти на прямую связь с захватчиками, чего они никак не ожидали. Это не было проявлением не столько слабости, сколько иррациональности: премьер сверхдержавы беседует с Басаевым! Точно так же иррационально можно было выиграть ситуацию с Мужахоевой: не каждый день в руки россиянам попадается молодая раскаявшаяся террористка, да еще красивая. Пусть даже она ни в чем не раскаялась – они с адвокатессой Евлаповой придумали такую легенду, и распиарить ее можно было дай Бог! Простить: ведь взрывника Трофимова не она убила. Соединить с дочерью. Устроить публичное телеобращение к чеченским сестрам. Одеть, как королеву. Поселить в Москве под охраной. И уж как-нибудь раскаявшихся или передумавших смертниц прибавилось бы. Спецслужбы даже предприняли некую попытку нестандартного хода – записали видеообращение к террористу Изнауру Кодзоеву от его жены. Очень может быть, что Аушеву удалось чего-то добиться именно благодаря тому видеописьму. Хотя я уверен, что зрелище президента Путина, подходящего к зданию школы с ребенком одного из террористов на руках, произвело бы несравненно больший эффект. А если бы за ним вели под прицелом вереницу прочих родственников – по пятерке родни на каждого нелюдя,- было бы и совсем хорошо. Всех бы их в тот спортзал. А теперь давайте поговорим, в нем же.

Во время «Норд-Оста» я предлагал несбыточный, вероятно, план: оцепление снимается, к зданию съезжается вся творческая интеллигенция, духовные отцы нации и попы с хоругвями. В здание заходит Путин и говорит: если хотите, взрывайте. Взрывайте нас всех вместе. И меня с отцами нации. Но знайте: после этого не будет вообще никакой Чечни. Совсем никакой. Боеголовки уже наведены. И в Москве не останется ни одного чеченца. И детей ваших вырежут до последнего человека. Если вас такой вариант устраивает, вперед: мне терять нечего. Если у меня в столице театры захватывают, куда уж дальше. Но если вы мужчины – разминируйте зал, выпускайте людей, выходите, будем разговаривать как серьезные люди, а не среди всего этого вашего… как оно называется? пластит? гексоген?