Андрей Паршев - Почему Россия не Америка

Но все это пустое. Конкурентоспособность недостижима в условиях открытости. Если кто-то считает, что он уже ухватил фортуну за хвост, то он заблуждается. У наших нынешних богачей впереди тупик.

С начала реформ предпринимается попытка поделить единый хозяйственный субъект (заведомо неконкурентоспособный) на много мелких. Считается, точнее, объявляется, что каждое предприятие в отдельности будет более эффективно, но откуда это следует? Конечно, при дележе того производственного организма, которым была экономика СССР, некоторым самым ушлым удалось выделить себе кусочек таким образом, чтобы взять эффективную часть, а неэффективные затраты остались у смежников. Например, приватизировать рентабельное предприятие, а инфраструктуру вокруг него (жилье, службу быта, транспорт) оставить муниципалитету. Но все это ненадолго.

И все предложения о регулировании экономики с помощью валютного курса ничего не дадут. Любой субъект экономики, стремящийся к прибыли и имеющий капитал, будет стремиться использовать его наиболее прибыльным образом, иначе он разорится. Где капитал (производственный) выгоднее применить? За границей. Низкий курс доллара будут скупать и вывозить доллары, высокий — будут скупать и вывозить ликвидные ценности, главным образом сырье. Будет дешевый бензин — будут вывозить бензин, пока его цена не сравняется с мировой — доллар за литр.

Ведь уровень издержек в нашей стране, на нашей территории выше, как его ни измеряй — хоть в долларах, хоть в ракушках каури, хоть в мешках риса. Если будут принудительно удерживать на низком уровне цены — то же самое, будут вывозить сырье. И как только наша страна включается в свободное перемещение товаров и капиталов всё, аллес капут. Тупик.

В обществе, соглашаясь с «реформами», исходили из неверной предпосылки — что неэффективность нашей экономики происходит из-за плохого управления. Конечно, это тоже фактор, с которым надо бороться, но к неэффективности из-за большого расхода энергоресурсов и длинного транспортного плеча он не имеет отношения, это совершенно независимая задача. Кстати, более эффективного управления в результате реформ тоже не достигли, сами реформы — это очень хороший пример очень плохого управления, если уж на то пошло. Но это уже другая история.

Никто, из требующих от нашей экономики конкурентоспособности, не говорит — а что будет, если достигнуть этой цели не удастся? Все, в общем, понимают, что, прыгнув из люка самолета, надо иметь исправный парашют. Но вот что будет, если парашют не раскроется? И можно ли прыгать, если уверенности в парашюте нет? Боюсь, в благодушии нашего общества сказалось отсутствие чувства опасности, отмершего за последние десятилетия спокойной жизни. А ведь были люди, которые предупреждали — Юрий Бондарев, например. Его осмеивали, и, боюсь, не от глупости только. Уже тогда эта самоубийственная храбрость нашего народа кому-то сулила выгоду, и для «наркоза» нашего общества не жалели средств.

Если мы окажемся неконкурентоспособны на внешнем рынке, то мы всего лишь не сможем ничего продавать. Если же будем неконкурентоспособны на внутреннем — то, на первом этапе, умрет внутреннее производство, а затем исчезнет и платежеспособный спрос — ведь здесь живут не марсиане, и источником средств к жизни для наших людей служит только работа на производстве. Кто ничего не производит тот ничего и не потребляет, это не только лозунг коммунистов, это для нас — непреложная истина, мы в массе своей не банкиры и не капиталисты.

Кот Матроскин Э. Успенского — величайший экономист всех времен и народов! Даже половина его знаменитой фразы — это квинтэссенция разумной внешнеторговой политики.

Итак, вот оно, это изречение кота Матроскина: «Чтобы купить что-либо нужное, надо продать что-то ненужное...»

Конгениально! Итак, задача упрощается. Мы вспомнили, что внешняя торговля — это дорога с двусторонним движением. Мы покупаем (это импорт) и продаем (это экспорт).

Причем, прежде чем перечислять, что хочется нам, надо сначала вспомнить, что можем предложить мы. У нас любят говорить, что мы неограниченный рынок сбыта. Извините, не надо путать свой аппетит со своей платежеспособностью. Никого не интересует, сколько мы хотели бы или могли бы потребить — и так ясно, что много. Вопрос в том, сколько мы можем оплатить. Классики марксизма (или их переводчики на русский) оказали всем нам медвежью услугу, внедрив в массовое сознание термин «рынки сбыта». До сих пор подсознательно многие считают, что частные предприниматели только тем и озабочены, как бы побольше произвести и сбыть с рук всем желающим (то есть нам), чтобы удовлетворить их все возрастающие потребности. Как кочегары, забрасывающие лопатами уголь в топку.

Вовсе не так. Частные предприниматели контролируют рынки сбыта, потому что на них получается прибыль. Если частные предприниматели могут вложить свои капиталы в какое-то дело без производства и сбыта товаров, но прибыльное, они это делают, не думая. Товары производят и продают (а не «сбывают»), только когда без этого не получишь прибыли. Это мы ходим на рынок, чтобы нам сбыли товар — продавцы ходят туда за зарплатой, а их хозяева — за прибылью.

Как говорил, наверно, Конфуций: «И страж у ворот не свободен от желаний, но его желания можно не принимать во внимание». Даже если он этого не говорил — ограничим (пока) наши желания и посмотрим, что можем предложить мы.

Итак, первая группа: наши товары и услуги, экзотические для иностранцев. Много ли у нас этого добра? Уральские самоцветы — не уникум в современном мире, как некоторые ошибочно думают, и малахитовые шкатулки режет сейчас не Данила-мастер, а черный, как сапог, умелец из африканской глубинки. Заирский малахит гораздо лучше остатков уральского, да наш, увы, уже и порядком поистрачен. Не слишком дорогой, но интересный камень родонит, который был на колоннах исторической станции метро «Маяковская», в начале 90-х ободрали вандалы, при участии какой-то сволочи из администрации метрополитена. И что вы думаете? Сейчас его заменяют похожим, но вовсе не таким мрамором. Нет родонита, кончился он в стране! Янтарь еще есть в Калининградской области, но он есть и в Германии, и в Прибалтике.

То есть наш список экзотических товаров не очень велик, и он примерно соответствует экспортным возможностям России 17-го века, а кое в чем и сильно сократился. Нет у нас сейчас речного жемчуга, маловато кречетов и черных соболей. А если товар не экзотичен, то нам приходится при его экспорте конкурировать. Внутри страны мы можем избежать конкуренции просто — пошлинами, тарифами, другими способами. А вне — если мы пытаемся продать то, что кроме нас продают и другие — можем только конкурировать, то есть предлагать свою продукцию того же качества по той же цене, сокращая издержки.