Михаил Салтыков-Щедрин - Пестрые письма

Внешнеполитический аспект «конституционной» проблемы в эти годы нашел свое выражение в сложных взаимоотношениях русского правительства с болгарским «князем» Александром Баттенбергом, в апреле 1881 года совершившим переворот и отменившим действие Тырновской конституции. Д. А. Милютин писал по этому поводу в своем дневнике: «Хотя переворот в Болгарии задуман и исполнен без ведома русского правительства и даже вопреки нашим советам, однако ж нельзя отвергать, что сам государь, как и многие из окружающих, в душе одобрят решимость князя болгарского и будут сочувствовать ниспровержению ненавистной им болгарской конституции, выработанной под опекой русского же правительства». [44] Д. А. Милютин. Дневник, т. 4. Ред. и прим. П. А. Зайончковского. M., 1950, с. 66. Вместе с тем самовольные действия болгарского самодержца, русского ставленника, все более подпадавшего под влияние Австро-Венгрии, вызывали резкое недовольство правительства Александра III: летом 1883 года в Болгарию с целью урегулировать разногласия Баттенберга с русскими министрами его правительства и восстановить действие Тырновской конституции был командирован видный чиновник русского дипломатического ведомства А. С. Ионин. [45] См.: П. А. Матвеев. Болгария после Берлинского конгресса. СПб., 1887, с. 181 и след. Этот факт должен быть особо отмечен. Дело в том, что герой салтыковской сказки, статский советник Передрягин, оказывается «командированным» к медведям-«братушкам» [46] «Братувшками» официозная и славянофильская печать именовала славянские народы. ради составления для них конституции также летом 1883 года. Если это и совпадение, то — знаменательное.

Однако главным для Салтыкова был, конечно, аспект внутриполитический. Передрягинское конституционное творчество обобщает особенности соответствующей деятельности таких, например, чиновников, стоявших у кормила власти, как гр. Н. П. Игнатьев или М. С. Каханов.

Н. П. Игнатьев в качестве министра внутренних дел был вдохновителем принятого в августе 1881 года драконовского «Положения об усиленной и чрезвычайной охране», названного В. И. Лениным в 1911 году, когда это «Положение» все еще продолжало действовать, — «фактической российской конституцией». [47] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 21, с. 114. Это была поистине «конституция наоборот», «зимняя конституция». Тот же Игнатьев своим проектом созыва «Земского собора» пытался осуществить идею, вынашивавшуюся, под именем «нашей родной российской конституции», идеологами реакционного дворянства, оппозицией справа, а также славянофилами. [48] П. А. Зайончковский. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х годов. Изд-во МГУ, 1964, с. 449–472. «Таким образом, — писал о своем проекте Игнатьев, — сложилась бы, без потрясения устоев, русская самобытная конституция, которой позавидовали бы в Европе и которая заставила бы умолкнуть наших псевдолибералов и нигилистов». [49] Там же, с. 459–460. Попытка Игнатьева привести свою идею в исполнение вызвала «ужас» Победоносцева: «…собор та же конституция — пагуба России». [50] Там же, с. 466. В мае Игнатьев был устранен и заменен на посту министра внутренних дел гр. Д. А. Толстым. «Причиною всему было слово «конституция» — см. стр. 247.

Не менее характерна, в том же, «передрягинском», смысле, фигура М. С. Каханова. «Фактический автор лорис-меликовских проектов реформ», [51] П. А. Зайончковский. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х годов. Изд-во МГУ, 1964, с. 433. Каханов возглавляет при Игнатьеве комиссию, разработавшую «Положение об усиленной и чрезвычайной охране», а затем председательствует в другой комиссии, получившей наименование «Кахановской», — по реформированию, первоначально в либеральном духе, местного самоуправления. [52] Это обстоятельство вызывало постоянные нападки на деятельность комиссии со стороны реакционной прессы (см., например, целый цикл статей под названием «Проекты, мысли и замыслы Кахановской комиссии». — «Гражданин», 1884, № 41–49). Однако именно из недр этой комиссии в 1885 году вышел реакционный проект усиления в местном самоуправлении роли дворянства (впоследствии — закон о земских начальниках — см. 515).

Все приведенные выше материалы объясняют ту характеристику «сказки», или «басни», о Передрягине, которую Салтыков дал в письме к Н. А. Белоголовому от 16 декабря 1884 года: «Смысл сей басни таков: завозных конституций бояться нечего. Следовательно, ежели надобность встретится, то таковую может написать Передрягин, коего адрес почтамту известен. Многие комментируют, будто бы я хотел указать на Лорис-Меликова, но это неправда. А другие говорят, что «братушек» я только для вида привлек, — об этом я ничего не знаю и сказать не могу. Dixi et animam levavi» (сказал и облегчил душу).

Второе из «Пестрых писем» — итоговый анализ всех тех форм «конституционного творчества» в пореформенной России, которые исходили из предпосылки сохранения самодержавия.

«Письмо II», по-видимому по причине своей политической остроты и сложности расшифровки эзопова языка, было встречено почти полным молчанием прессы. Удалось обнаружить лишь два отклика. Первый, принадлежащий рецензенту газеты «Эхо», не касается политической проблематики «письма» и ограничивается указанием на правдивость, хотя и с «сатирико-щедринской утрировкой», изображения в лице Передрягина русского чиновника — «с его вечным стремлением сочинять всевозможные проекты, предназначенные для спасения отечества. При этом одно и то же лицо способно, по приказанию или необходимости, составлять их в различных смыслах, на диаметрально противоположных началах, взаимно исключающих друг друга». [53] Л. Л. Литературные заметки. — «Эхо», 1884, 20 декабря, № 1394. Другой отзыв, резко враждебный, принадлежал кн. В. П. Мещерскому: «Все то же: все какие-то статские советники, чиновники, насмешки над тем, что нельзя говорить о конституции». [54] «Гражданин», 1884, 9 декабря, № 50.

Стр. 236. Жил он на даче, на Сиверской станции Варшавской железной дороги… — В этой дачной местности под Петербургом провел лето 1884 года Салтыков.

Стр. 237…за восемь желтеньких бумажек… — то есть за восемь рублей.

…кто будет смазывать и пускать в ход эту машину <���…> куда мы идем? где мы живем? — Иронический намек на зарубежную «земскую», антибюрократическую публицистику, в частности, на брошюру А. И. Кошелева «Где мы? Куда и как идти?» (подробнее см. т. 14, с. 677–679).

Стр. 238…публицист Скоморохов <���…> В длинной передовице «Куда мы идем?» <���…> доводил до сведения публики <���…> — О гибельности пути, которым шла Россия, постоянно твердила реакционная печать, представленная прежде всего изданиями M. H. Каткова. Так, например, в связи с процессом В. Н. Фигнер и др. (сентябрь—октябрь 1884 г.) «Московские ведомости» писали: «Вот куда мы зашли путем упразднения правительства!» (М. вед., 1884, 14 октября, № 285). О публицисте. Скоморохове см. также в «Пошехонских рассказах» (т. 15, кн. вторая, «Вечер шестой»).