Вениамин Росин - И здесь граница

Приятно было и в сушилке, этом извечном «солдатском клубе», где, усевшись в кружок, вели мы задушевные беседы. Пышет жаром широкая печь. Потрескивают смолистые поленья. Раскаленная докрасна дверца, казалось, дышит: по ее поверхности то и дело пробегают едва заметные тени. Пахнет дымком, кожей, ружейным маслом… Привычный запах казармы. Запах дома… Нравился и посаженный нами фруктовый сад, и увитая диким виноградом беседка, где так хорошо отдыхалось в жаркий летний день…

Обстановка была в те времена на нашей границе (да, видимо, и на других), чего греха таить, довольно напряженная. Редкие сутки проходили спокойно. То «обстановка» на своем участке, то у соседа слева, то у соседа справа.

Тогда-то и довелось мне разыскивать… Однако расскажу все по порядку.

Случилось это в начале августа. Как сейчас помню, предстояли окружные состязания инструкторов службы собак, первые в моей жизни состязания, и, ясное дело, готовился я к ним, как говорится, с трепетом душевным. Был тогда у меня Кубик — широкогрудый темно-серой масти пес. Составил я план тренировки, прихожу к начальнику заставы для утверждения.

Капитан Пугачевский прочитал его и говорит: «Инструктор вы, товарищ Сапегин, старательный, и овчарка у вас хорошая. План составлен, ничего не скажешь, обстоятельный. Только уверен я, что приличного места вам не завоевать».

«Как так? Почему?» — чуть было не выкрикнул я. Сижу и ничего не понимаю. Думал, что похвалит меня капитан, а он вот что пророчит… Впереди полтора месяца, неужели не подготовлюсь как следует?

«А если мы внесем в план небольшие, совсем незначительные изменения, — продолжает капитан и достает из пластмассового стаканчика карандаш, — тогда вашим соперникам придется туговато… Состязания когда начинаются? Двадцатого сентября… Так вот, семнадцатого, восемнадцатого и девятнадцатого никаких занятий с Кубиком. Слышите? Ни-ка-ких! Иначе притупите интерес к поиску, и собака не покажет того, на что способна», — и капитан зачеркнул в плане назначенные на эти числа тренировки по следу и написал своим округлым почерком: «Прогулки, отдых».

Я попытался было что-то возразить, но капитан перебил меня:

«Когда-то я бегал на длинные дистанции. Стайерами называют таких спортсменов. И знаю по себе, как важно хорошо отдохнуть перед соревнованием»,

Я сделал так, как он велел. И что вы думаете? Капитан будто в воду смотрел. Мы с Кубиком завоевали второе место…

Да, о чем это я? Ага, что капитан подправил мой план. Через час после того меня срочно вызвали в канцелярию. Понимал, что вызывают неспроста, прибегаю и привычно так, скороговоркой: «Товарищ капитан, сержант Сапегин по вашему приказанию…»

На стуле посредине канцелярии, низко опустив патлатую голову, сидел молодой, давно не бритый парень. Он бубнил, что любит южную природу и приехал побродить в этих местах. Нет, он понятия не имеет, что гут запретная зона… Документы? Он был бы рад предъявить их, но, к сожалению, не может. Уснул в поезде и кто-то стащил у него пиджак, а там деньги и документы… И пусть товарищ капитан поверит, что никакого дурного намерения у него и в мыслях не было. Да, он не отказывается, имел при себе карту и компас, вон они лежат на столе. Но разве законом запрещается иметь их? Да ему, как туристу, они просто необходимы…

На какое-то мгновение угодливая улыбка исчезла с его лица, в узких темных глазах мелькнула ненависть. Он напоминал собой крысу, загнанную в угол.

Провозившись с ним полчаса, если не больше, капитан убедился, что напрасно теряет время. Истинных мотивов проникновения в приграничье выяснить не удалось. Задержанный твердо стоял на своем.

Когда его увели, начальник заставы поручил мне прочесать участок, где наряд задержал нарушителя.

Вместе с Ваней Мельничуком иду к месту задержания. Тропинка приводит нас в рощу. Где-то стучит дятел, напоминает о себе кукушка… Хорошо здесь. Полежать бы под дубком на траве, подышать лесными ароматами, да только не до того сейчас. Служба.

Крутым косогором спускаемся к лесной вырубке. Она густо заросла кустарником. Где-то здесь прятался нарушитель. Отстегиваю поводок. А ну-ка, Кубик, принимайся за работу!

Пес хорошо знал свои обязанности и старательно обыскивал ямы, кусты, лощины. Уже проверена добрая половина вырубки, а ничего не найдено. Даю собаке отдых.

Родничок, журчащий из-под вывороченного пня, поит нас вкусной прохладной водой.

Мельничук закуривает и язвительно говорит: «Плохо дело, Кубик? Кишка тонка что-то найти…»

Пес, казалось, почувствовал насмешку и так посмотрел на солдата, что у того сразу же исчезло желание подшучивать. Видимо, понимай он собачий язык, го выслушал бы немало неприятных слов в свой адрес.

Наступила неловкая тишина. Мельничук подавленно молчал, я, сдерживая улыбку, чтобы не обидеть его, покусывал травинку. Так прошло несколько минут.

Спрашиваю у товарища, точно ли тут заметили они неизвестного или, может, в другом месте. Уверяет, что не спутал.

Что ж, поищем еще. Ведь не исключено, что задержанный ничего и не прятал. Но в этом надо твердо убедиться.

Снова начинаю прочесывать вырубку. Вижу, что Кубик, пофыркивая, принюхался к кусту калины и просунул голову в середину его. Пятясь, вытянул модный светлый пиджак. Торжествующе приволок его ко мне.

Вдвоем с Мельничуком рассматриваем находку. В одном кармане обнаружили паспорт. С фотографии на нас смотрело знакомое продолговатое лицо с узкими темными глазками… Тот самый, что уверял, будто у него украли и документы, и пиджак.

Забираюсь в середину куста. Вижу клетчатую спортивную сумку с продуктами, баклажку, скомканную, замасленную бумагу… Тут нарушитель устроил себе лёжку, прятался, выжидая подходящий момент, чтобы пробраться через границу.

В это время Кубик разгреб лапами землю и вытянул из-под корней что-то завернутое в сиреневую майку. Развернули и, точно сговорившись, ахнули: деньги, много денег.

Вот тебе и тихоня, скромный турист, любитель природы! За кордон собирался уйти, подлец.

Спустя недели две или три встречает меня начальник заставы и говорит: «Помните длинноволосого субъекта, задержанного на лесной вырубке?» — «Конечно, помню», — отвечаю. — «Я был в отряде и там узнал, что следствие по его делу закончено. Думаю, и вам небезынтересно будет услышать, с кем пришлось иметь дело». И капитан рассказал мне позорную историю короткой и ничем не примечательной жизни лодыря и тунеядца.

При рождении нарекли его Георгием, но дружки по барам и ресторанам переиначили его на Гарри. Рос он баловнем в хорошо обеспеченной семье архитекторов. Родители были ослеплены любовью к единственному сыну и ни в чем не отказывали ему. Учиться парень не имел ни малейшего желания, с грехом пополам дотянул до десятого класса. В аттестате этого горе-ученика — сплошные тройки, да и их, видимо, ставили то ли из жалости, то ли из стремления скрасить общую картину успеваемости. Подобная тенденция, чего закрывать глаза на очевидность, еще бытует в школах.