Игорь Винокуров - Кунсткамера аномалий

Мне было очень непросто сохранять спокойствие, одновременно и наблюдая эти невозможные феномены, и выслушивая рассказы о других не менее странных событиях. Вот что мне сообщили. Все началось утром 14 октября 1988 года: проснувшись, бабушка Наташи взглянула на часы. Они показывали 10:45. Подумала – то ли проспала, то ли часы спешат. Однако настенные, двое настольных и двое наручных тоже показывали 10:45. Включила радио. Голос диктора произнёс: «Московское время восемь часов пятнадцать минут». Поставила стрелки всех часов в соответствии со сказанным. В течение дня стрелки несколько раз оказывались синхронно переведёнными на два-три часа вперёд.

Вскоре начались странные происшествия в совмещённом санузле. Около полдюжины тюбиков с зубной пастой, кремами и шампунями вдруг оказывались выложенными веером на стиральной машине – с открученными колпачками и частично выдавленным содержимым.

Затем стали смачиваться водой постели. На следующий день, 15 октября, ещё не было девяти, бабушка с внучкой удивлённо наблюдали, как висящие на подвеске неработающие настенные часы, из которых был вынут элемент питания, сами собой раскачивались, а их стрелки быстро вращались вперёд. Это продолжалось несколько секунд. На кухне сами собой зажигались газовые горелки, однажды газ шёл из всех четырех конфорок! Принесли от соседей исправные настольные электронные часы с цифровым циферблатом. Но и они стали уходить вперёд. Вновь, как и накануне, видели уложенные на стиральной машине тюбики. В санузле на полу была найдена разобранной на части безопасная бритва. Футляр от неё нашли в унитазе. Происходили и другие столь же странные события.

Когда я в тот день впервые прибыл в эту квартиру, было 18:15. Перед началом беседы выложили на стол трое часов: двое настольных и одни наручные. В 19:10 обнаружили, что все они ушли вперёд на 2 часа 10 минут. Мой будильник (он был в портфеле, и я никому не сказал об этом) показывал правильное время. В 19.15 выложили на стол сразу шесть штук часов: мой будильник, трое наручных и двое настольных. В 19:47 (истинное время определяли по телефону) все шесть показывали 21:40; столько же было и на висящих на кухне механических часах-кукушке. Последние, как ни странно, «переводились» бесшумно, без обычного боя.

В то первое посещение этой «нехорошей» квартиры «пострадал», да и то обратимо, лишь мой будильник. Запасные брюки мне, к счастью, на этот раз не понадобились. В данном случае эта предосторожность оказалась излишней, но не бессмысленной: я знал, что на первых этапах развития фазы водного полтергейста смачивается все и вся, и лишь потом смачивание фокусируется на носителе таких проявлений и на принадлежащих ему вещах. Носителем в данном случае была Наташа, и феномен смачивания уже вступал в фазу сосредоточения на ней и на её вещах. Поэтому-то меня и не затронуло.

Я стал чаще наведываться в эту квартиру и не раз подвергался там различным «нападениям». Через несколько дней чай в чашке, который на моих глазах приготовила и подала мне хозяйка, оказался солёным. Она не удивилась, лишь посочувствовала: только вчера хозяин, собственноручно приготовив на кухне чай и туг же пригубив его – ещё сладкий! – понёс чашку в комнату, не выпуская из рук. Сел и, наученный горьким, вернее, солёным опытом, осторожно попробовал вновь: уже солёный… На следующее утро работающие и учащиеся члены семьи ушли из дома «солоно хлебавши» – неоднократно приготовляемый чай оказывался немилосердно солёным! Пришлось хозяйке вручить всем уходящим по яблоку, как бы в виде сухого пайка…

В другие посещения этой квартиры я не раз жалел об опрометчиво не взятых с собой запасных ботинках, зимней шапке, шарфе, перчатках: кое-что оказывало под струёй воды прямо в раковине, кое-что портилось, кое-что на время бесследно исчезало. Чем-то я очень не угодил поселившейся в той семье нечистой силе. Она не раз буквально выживала меня из квартиры, и однажды я испытал в течение примерно получаса свыше двадцати «нападений» на принадлежащие мне вещи. Сумев наконец-то собрать в охапку залитые водой зимнюю шапку и ботинки, пальто без пуговиц, исчезнувший, а потом найденный втиснутым в рукав пальто причудливо – в виде Чебурашки – завязанный шарф, выскочил на лестничную площадку. Я вежливо отклонил любезное предложение искренне соболезновавших мне хозяев «нехорошей» квартиры вновь войти в неё.

Прямо на площадке привёл в относительный порядок себя и свои вещи и, рассыпаясь в извинениях, тут же отбыл восвояси, испытывая укоры совести, что оставил эту несчастную семью наедине со столь вредной нечистью.

Почему-то шумные духи к моим вещам относились без того почтения, которое они за двадцать лет до того выказали в отношении пальто профессора Ганса Бендера… Со временем полтергейстные пакости в этой квартире сосредоточились на манипуляциях с предметами домашнего обихода: они летали, их как бы швыряли, перемещали, они исчезали, иногда насовсем, и вновь появлялись. Особенно доставалось Наташе и дневниковым записям о странных событиях, которые регулярно вела её бабушка. Эти записи часто пропадали, иногда возвращались. Часть их бабушка отдала на хранение Фоменко и мне. А лицо Наташи оказывалось разрисованным цветными фломастерами, шариковой пастой, чёрной сапожной ваксой – все это наносилось молниеносно и незаметно для неё самой.

Приглашённая Фоменко ясновидящая) пользуясь рамкой, вращающейся в её руке над алфавитом, нашла, что все это – проделки некоего Оникса. И ещё она сказала, что в той квартире умер мужчина. Навели справки. Действительно, семья вселилась сюда после смерти её прежнего хозяина…

Знакомству с семьёй, где живёт Наташа, я обязан тому самому пресловутому Барабашке, что в сентябре 1988 года незаконно прописался в одном из московских общежитий молодых строителей и никак не желал оттуда уходить. Семья Наташи выписывала газету «Труд», в одном из номеров которой говорилось об этом случае. Сообразив, что у них происходит что-то похожее, они и связались через газету со мной.

А в гостях у Барабашки я был дважды. Особенно запомнилось второе посещение. Оно состоялось 28 сентября 1988 года. Тогда слухи об этой истории ещё широко не распространились. Было не так уж много досуже любопытствующих, никто не ломился ни в окна, ни в двери квартиры, где жили три подруги – Феруза, Флюза и Таня, которые пока ещё не страдали от будущей известности. Мы с В. Н. Фоменко, согласно предварительной договорённости, пришли около восьми вечера. Уже тогда было ясно, что все странности связаны с Ферузой.

Минут через пятнадцать после нашего прибытия начались стуки в пол. Я заметил, что они раздаются из-под ступнёй Ферузы. Приглядевшись внимательнее, увидел, что одновременно со стуками у Ферузы сокращаются сухожилия ступнёй: один стук – одно сокращение, два стука – два сокращения, стук из-под левой ступни – сокращаются сухожилия левой ступни и т. д. Стало неинтересно: я знал, что некоторые люди могут щёлкать не только суставами пальцев рук. Чтобы исключить эту возможность, попросил всех оторвать ноги от пола. Сделала это и Феруза – друг Барабашки. К моему удивлению, стуки не прекратились! Но изменилось место их приложения. Теперь уже они раздавались из матраца кровати, на которой сидела Феруза. Я присел рядом с ней. К моему ещё большему удивлению, одновременно с глухими, как бы ватными стуками я буквально на собственной шкуре почувствовал отчётливые, как бы от дотрагивания незаточенным карандашом, прикосновения к себе изнутри матраца, и так много раз! Уступил своё место Фоменко – все слышат глухие стуки из матраца, а он сообщает ещё и о таких же прикосновениях. Вновь занял своё место – то же самое. Под общий смех заглянул под кровать – убедиться, что там никого нет.