Элвин Тоффлер - РЕВОЛЮЦИОННОЕ БОГАТСТВО

Если организационные перемены не сумеют идти в ногу со временем, десинхронизация взорвет американскую лабораторию и оставит будущее на милость… Китая? Европы? Ислама?

Это побуждает нас присмотреться к тому, что происходит вне Америки.

Если бы в различных странах мира был проведен опрос, оказалось бы, что огромное число людей считает, будто богатства Америки украдены у бедных во всем мире. Это убеждение часто скрывается за антиамериканскими и антиглобалистскими лозунгами. Та же сомнительная посылка лежит в основе громадного количества современных квазинаучных трудов и статей, утверждающих, что Соединенные Штаты — это новый Рим и образец классического империализма или, как предпочитают называть США китайцы, новый гегемон.

Проблема с этими аналогиями заключается в том, что они не соответствуют модели США XXI века. Если Америка — это богатый и могущественный гегемон, то почему в 2004 году почти 40 % государственных облигаций США находилось в руках иностранцев? Разве так было во времена мирового господства Рима или Британии?

Почему США не отправили поселенцев в зависимые страны, как это делал Рим, испанцы, англичане, французы, немцы и итальянцы в Африке? Как японцы в Азии? Разве можно найти в Америке университет наподобие Кембриджа или Оксфорда, который бы готовил элиту колониальных администраторов для управления отдаленными регионами? И разве услышишь среди американцев требование военного захвата какой-либо страны?

США действительно могущественная держава, и это чувствуется во всем мире. Однако зачастую Америка — и весь мир — изображается и воспринимается неадекватно. Критики мыслят категориями аграрного и индустриального прошлого. По мере роста интенсивности распространения знаний мировая игра приобрела другие правила и других игроков. То же можно сказать и о будущем богатства.

В индустриальном прошлом Британия со своей империей, «где никогда не заходило солнце», могла купить хлопок по низким ценам в одной из своих отсталых аграрных колоний, скажем, в Египте. Она могла отправить хлопок на фабрики в Лидсе или Ланкастере, превратить его в одежду, а затем продать эти товары с увеличившейся добавочной стоимостью египтянам по искусственно завышенным ценам. Образовавшаяся «сверхприбыль» возвращалась в Англию, помогая финансировать новые фабрики. Могучий британский флот, армия и администраторы защищали колониальные рынки от беспорядков внутри и от конкуренции извне.

Это, разумеется, упрощенное описание процесса, но главным в имперской игре было стремление удерживать передовые современные технологии, например, текстильные фабрики в Лидсе либо Ланкастере.

В настоящее время передовые экономики все больше зависят от знаний, и фабрики не столь уж важны. Знания, на которые они опираются, значат все больше. Однако знания не статичны, о чем свидетельствует рост присвоения чужой интеллектуальной собственности во всем мире. Америка, пытаясь защитить авторское право, проигрывает все чаще и чаще.

Кроме того, не вся имеющая цену информация носит технологический характер. Так, экономист и публицист Ален Минк, бывший председатель наблюдательного совета французской ежедневной газеты «Монд», опровергает мнение о том, что США — это Рим или Великобритания прошлого. Эта страна, утверждает он, не империя, а первая «мировая держава». Задачей ее университетов в отличие от Оксфорда и Кембриджа является не подготовка национальной элиты, а передача знаний для формирования «будущих мировых лидеров».

Накануне ужесточения иммиграционного контроля в США после 11 сентября Минк указывал, что за последние 50 лет число иностранных студентов в США увеличилось в 17 раз. Он вполне мог бы добавить, что всевозрастающий процент из них возвращается домой, вооруженный последними научно-техническими знаниями в таких передовых областях, как масштабная сетевая интеграция, нанотехнология и генетика, что уж точно не было присуще империализму и неоколониализму прошлого.

Вторая мировая война положила начало концу классического колониализма индустриальной эпохи.

Война закончилась в 1945 году, и к нашему времени о ней почти не вспоминают, однако, если оглянуться назад, становится ясно, что ничто даже отдаленно не может сравниться с ней по разрушительной силе — и по экономическим сдвигам, к которым она привела.

Потери двух десятков стран, включая США, за шесть лет Второй мировой войны составили как минимум 50000000 человек. Воспринимая это число, невольно делаешь глубокий вдох. По силе это может сравниться с 170 цунами наподобие того, что опустошило Юго-Восточную Азию в 2004 году, поражавшими мир на протяжении шести лет — по одному каждые две недели.

Только Россия (тогда — Советский Союз) потеряла 21000000 человек, проигравшая Германия — более 5000000 человек. Была уничтожена промышленность большинства западноевропейских стран. В конце войны большая часть Европы страдала от голода и разрухи. На другом конце мира Япония, прежде чем капитулировать, потеряла почти 2500000 человек. Ключевые отрасли — угольная, железорудная, сталелитейная промышленность, производство удобрений — также были разрушены.

Везде промышленная революция была словно отброшена назад. Массовые военные действия разрушили средства массового производства.

В отличие от других основных воевавших наций США потеряли менее 300000 солдат и офицеров. Мирное население практически не пострадало. Инфраструктура не была разрушена бомбардировками. Таким образом, к концу войны США оставались единственной индустриальной державой с полностью работающей экономикой при отсутствии сколько-нибудь серьезной конкуренции.

Спустя три года после прекращения военных действий Соединенные Штаты — сегодня так называемая «имперская держава» — сделали одну странную вещь.

Вместо того чтобы потребовать от Германии репараций и вывезти оттуда сохранившееся оборудование, железнодорожные вагоны и станки (как это сделала Россия) и радоваться преимуществам слабой конкуренции, Соединенные Штаты ввели в действие план Маршалла. В рамках этого плана в течение коротких четырех лет США вложили в Европу 13 миллиардов долларов, в том числе 1,5 миллиарда в Западную Германию, на восстановление производственных мощностей, укрепление национальных валют и развитие торговли.

В рамках других программ помощи Япония получила от США 1,9 миллиарда долларов — 59 % на продовольствие и 27 % в виде промышленных поставок и средств транспорта.

Выдающийся британский руководитель военного времени Уинстон Черчилль назвал план Маршалла «самым бескорыстным поступком в истории». Однако программы поддержки союзников и в равной мере бывших противников были отнюдь не благотворительными. Они являлись частью долговременной экономической стратегии, которая успешно сработала.