Митрополит Иоанн (Снычев) - Стояние в Вере

Миссию эту возложили на митр. Тверского Серафима (Александрова), с которым митр. Сергий направил специальное письмо (от 10 февраля 1928 года). В нем он убеждал святителя не порывать общения и потерпеть его немощи, “пока не выяснится с определенностью”, куда он ведет церковный корабль: “к сравнительно ли сносному существованию в данных условиях или к погибели”, стремится ли Синод “к утверждению веры или же жертвует ею ради личного благополучия”.

“Поверьте, - писал Заместитель, — что ни святой веры мы не предаем, ни от свободы церковной мы не отрекаемся и не намерены отрекаться. Мы только не закрываем глаза на ту обстановку, среди которой нам приходится действовать, и полагаем, что, как бы ни связывала нас эта обстановка, мы не можем оправдывать ею своей бездеятельности: мы должны действовать и делать то, что можем в данных условиях... Итак, еще и еще раз прошу Вас: останьтесь с нами и не берите на свою ответственность столь тяжкого дела, как разрыв общения без достаточных к тому оснований”. [80] 25 Архив 2.

Имела ли успех беседа митр. Серафима с митр. Агафангелом и какое впечатление произвело на последнего письмо первоиерарха, осталось неизвестным. Вероятнее всего, письменного ответа не последовало, и прежде всего по той причине, что вскоре после этого архиеп. Серафим и митр. Иосиф были высланы из Ярославской области: первый — в могилевский Вуйнический монастырь, а второй — в Николо-Моденскую обитель Новгородской губернии. Это событие сильно пошатнуло здоровье митр. Агафангела, который решил замкнуть свои уста и никому ничего не отвечать.

Но в то время, пока митр. Агафангел находился в расслаблении, народная молва распространила слух, будто митр. Иосиф (Петровых) стремится объединить под своим главенством ярославскую оппозицию, на что якобы митр. Агафангел дал свое согласие. Это дало повод митр. Сергию вновь созвать внеочередную сессию Синода, на которой 14(27) марта было вынесено постановление о лишении кафедр отдельных лиц, упорствующих в оппозиции: иосифлянских епископов, а также архиеп. Серафима (Самойловича), архиеп. Варлаама (Ряшенцева) и еп. Евгения (Корбинова), с запрещением их в священнослужении. [81] Письмо еп. Мануила к матушке Серафиме от 15(28).03.1928. Архив 34.

Митр. Агафангела это постановление не коснулось. Члены Синода решили еще раз послать к нему своего представителя с предложением пересмотреть заявление. На этот раз в Ярославль отправился архиеп. Вятский Павел (Борисовский), с которым митр. Сергий также направил письмо [Письмо это, к сожалению, не сохранилось], разъясняюшее, что движение, поднятое в Церкви посланием Ярославской группы, принимает все признаки раскола и задается целью объединить оппозицию под главенством раздраженного митр. Иосифа.

Содержание письма глубоко взволновало митр. Агафангела. Он ни в коей мере не мог согласиться с обвинением в расколе и стремлении объединить оппозицию под главенством митр. Иосифа. Он попросил архиеп. Павла обстоятельно изложить точку зрения как самого Заместителя, так и его Синода, после чего высказал свое несогласие с первой частью письма, но при этом изъявил намерение пересмотреть свое заявление об отходе — правда, при участии тех лиц, которые вместе с ним принимали это решение.

Беседу иерархов митр. Агафангел кратко вопроизвел в ответном письме митр. Сергию от 25 марта (7 апреля) 1928 года. [82] Письмо митр. Агафангела к митр. Сергию от 25.03 (7.04). 1928. Архив 48.

Ответ Ярославского митрополита укрепил в митр. Сергие надежду на примирение, и в начале апреля он вновь обратился к нему с письмом:

“Высокопреосвященнейший Владыко!

Выраженное Вашим Высокопреосвященством согласие пересмотреть вопрос об административном разрыве со мною внушило мне надежду на благоприятный исход возникших между нами недоразумений, и в этой надежде я решаюсь еще раз обратиться к Вам с усердной просьбой о названном пересмотре. При этом я не могу скрыть своих опасений, что церковный суд, следуя канонам, вынужден будет дать выступлению Вашей группы несколько иную оценку сравнительно с той, какую даете этому выступлению Вы сами.

Ваше Высокопреосвященство утверждаете, что раскола Вы учинять не намерены, так как “отделяетесь не по разномыслию в вере, а только в порядке административного управления”. Но, по мысли канонов, расколом называется именно разделение не из-за веры, а из-за вопросов, “допускающих врачевание” или же из-за нежелания подчиниться распоряжению законной церковной власти (“самочинное сборище”). Что же касается сохранения молитвенного общения при административном разрыве, то можно весьма сомневаться даже в том, возможны ли вообще или, точнее, канонически законны ли такие отношения между двумя архиереями, принадлежащими к одной и той же поместной Церкви и признающими над собой одного и того же духовного главу “первого епископа”. Но если такие отношения и возможны где-либо фактически, то только между архиереями, административно друг от друга независимыми и не связанными друг с другом никакими обязательствами. Между тем, по распоряжению нашего “первого епископа”, я имею тяжкий долг заменять его; несу все его обязанности по управлению Русской Церковью и потому имею право ожидать от своих собратьев-епископов того же канонического послушания, каким они обязаны по отношению к самому “первому епископу”. Объявить себя состоящим в послушании первому епископу и в то же время административно порвать с Заместителем, которого первый епископ поставил, значило бы противоречить самому себе. — “Приемляй аще кого послю, Мене приемлет” (Ин. 13:20) и наоборот, — это общий закон, не допускающий исключения.

Таким образом, административный разрыв со мною — Заместителем первого епископа Русской Церкви не может быть признан деянием безразличным для епископа той же Церкви, а будет несомненно оценен с канонической точки зрения как отказ в послушании первому епископу. А такой отказ не считается по канонам наказуемым только в том случае, когда первый епископ всенародно начнет проповедывать заведомую ересь. Вот почему митрополит Иосиф и его достойные сотрудники истощают свои силы, стараясь подвести мои административные действия (охотно допускаю, небезошибочные) под понятие ереси; обвиняют меня в предательстве (традиторстве), и в поругании Церкви, и в отречении от Христа, от Бога, и, наконец, от вечного спасения, что де еще хуже ереси. Но чем ужаснее обвинения, чем чудовищнее делаемые из них выводы, тем настоятельнее требуется их фактическая проверка, притом не любителями-добровольцами, а вполне компетентным и авторитетным органом церковного суда — Собором епископов. Разрыв же общения со мною раньше приговора такого Собора, из-за каких-либо неправильных административных распоряжений, тем более без фактической проверки, на основании народной молвы, искусственно муссируемой, — канонически будет определяться как раскол, со всеми указанными в церковных канонах последствиями для учителей его.