Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6266 ( № 11 2010)

Но тогда на каком основании продаётся собственность, принадлежащая другому собственнику, без его согласия? Это как если бы управляющий у барина стал продавать без согласия хозяина его деревню. Право продажи может дать только генеральная доверенность, роль которой на уровне страны выполняет всенародный референдум, когда не менее 95 процентов населения высказываются в поддержку предлагаемого радикального изменения отношений собственности. Раз такого акта не было, то вся проведённая распродажа госсобственности является нелегитимной. Мы имеем классический пример тотального правового нигилизма.

Государство может сдавать в аренду предприятия, предоставлять концессии на разработку недр, сохраняя за собой право контрольных функций. Важно подчеркнуть, что государственная собственность должна выйти на рынок, чтобы конкурировать с другими субъектами рынка, завоёвывая в честной хозяйственной борьбе место под солнцем.

– Что понимается под групповой собственностью?

– Вторая форма собственности, групповая, представлена народными предприятиями, где вся прибыль принадлежит самим работникам. Это – наше российское ноу-хау, появившееся в экономике ещё в XIX веке в виде артелей, товариществ, кооперативов.

Каждый член трудового коллектива является долевым собственником общего капитала, и его доля не может быть отчуждена без добровольного согласия. Работники, занятые совместным трудом, обладают равным правом участия в планировании производства, формировании органов самоуправления, выборе или найме руководителя, определении уровня заработной платы и отчислений в фонд развития и т.д.

– А есть ли в экономике здравого смысла место эксплуатации?

– В третьем секторе экономики – частной собственности (персональной, групповой и семейной) – невозможно будет исключить возможность эксплуатации. Ведь здесь происходит разделение тружеников на хозяев, владеющих средствами производства, и наёмных работников.

– Получается, что в новой рыночной экономике конкурировать на рынке будут не только частники между собой, но и разные формы собственности – частная, групповая и государственная?

– Конечно. В этом как раз суть демократического рынка, о котором мечтает президент Франции. Нынешний-то рынок кастрированный, он запрещает другим формам собственности участвовать в честном хозяйственном поединке. Ведь и при коммунистах тоже был рынок – но в основном товаров государственной формы собственности. И при феодализме был рынок: разве барин не продавал пшеницу, а ремесленник – свои поделки? И при рабстве был рынок – рабовладельческий. Но все они давали свободу только своей форме собственности.

Теперь свободу должны получить любые хозяйственники, желающие честно конкурировать. Честное соперничество позволит найти действительно эффективного собственника в соответствующей хозяйственной нише. Эффективным будет считаться не тот, кто богаче, а кто обеспечит бóльшую производительность востребованного труда.

– Как вы думаете, почему сегодня зелёный свет дан только частным банкам? И реально нет ни одного государственного и коллективного банка, наподобие государственного Крестьянского поземельного банка конца XIX века, который выдавал ссуды крестьянам и продавал им землю? Разве не эффективнее проводить бюджетные средства и поддерживать предприятия через государственные банки, где есть 100 процентов гарантии, что деньги не разворуют?

– Это не делается по идеологическим соображениям. Ведь у нас экономика идеологическая, поскольку государство классовое. Ради классовых интересов искусственно поддерживаются банки-банкроты, предприятия-банкроты, чтобы не повредить репутации господствующего класса – олигархии.

В «умной экономике» идеология будет выставлена за дверь. Хозяйственные интересы потребуют, чтобы экономическая деятельность была не одномерной («левой», «правой» или «центристской»), а многомерной, где пропорции секторов определяются не классовыми установками, а исходя из хозяйственного смысла.

– Но ведь для этого потребуется перераспределять собственность?

– Конечно. Это и есть истинный рынок. Не инкубатор, где, как сейчас, в щадящих условиях выращивают изнеженный и нетворческий бизнес. Вопрос о переделе собственности должен быть деидеологизирован и рассмотрен не с классовых, а с экономических позиций. Это естественная рыночная процедура, через которую в конкурентной борьбе идёт отбор сильнейших хозяйственников. На Западе до 20 процентов собственности ежегодно переходит из одних рук в другие. Неумелые становятся банкротами, а собственность приобретают более умелые и рачительные.

В таких условиях государство и народные предприятия, несомненно, окажутся победителями на многих направлениях. На рынок должны быть допущены с равными правами все формы собственности. Сейчас такой возможности лишены общенародная собственность, для управления которой потребуются отраслевые министерства, а также собственность народных предприятий.

– Не утопия ли это? Не прекраснодушные ли мечтания?

– Реальная жизнь многократно показала, что объединение энергий различных форм собственности производит кумулятивный эффект «экономического чуда». Первое экономическое чудо XX века в виде трёхсекторной планово-рыночной модели реально существовало в РСФСР с 1921 по 1927 год. Это…

– Времена НЭПа…

– Вся страна оказалась тогда огромной лабораторией, ставящей цивилизационный эксперимент по скрещиванию «ежа с ужом»: плана и рынка, коллективной и частной собственности, свободы и ответственности.

– Почему же никто не воспользовался этим опытом?

– Как никто?! Советский опыт применялся в США при выходе из депрессии начала 30-х годов, при восстановлении послевоенной Германии, в возрождающейся Японии… В наше время идеи НЭПа успешно реализуются в наиболее динамичных экономиках Китая, Тайваня, Индии, Узбекистана, Азербайджана, Белоруссии. Более высокая выживаемость таких экономик подтвердилась и нынешним кризисом. Китай и Индия вышли на первое место в мире по темпам развития за прошедший год.

– Но возможно ли вернуть народу принадлежащую ему собственность без эксцессов революции, которые всех так пугают?

– Эту тяжелейшую задачу решил за нас кризис. Крупный капитал в условиях современной России оказался неэффективным собственником. За 17 лет своего господства большой бизнес не только не обеспечил экономического рывка, но даже не смог превысить дореформенных показателей ни по одной из ведущих отраслей промышленности. Производительность труда упала в несколько раз. Сумма внешнего корпоративного долга достигла 400 миллиардов долларов. Капитал не бросился закладывать свои яхты, дворцы, футбольные клубы для выкупа долговых обязательств, остаётся единственное решение – государство берёт на себя выплату по их частным долгам, а имущество банкротов описывает в свою пользу.