Газета Завтра Газета - Газета Завтра 279 (14 1999)

И хирург вдруг поймал себя на странном ощущении того, что лежащий перед ним сейчас человек напоминает ему весь Кавказ. Сведенный болью, израненный, кровоточащий, страдающий…

* * *

Профессора Ахсарбека Кульчиева в Осетии называют "доктором бедных". И в местной табели о рангах прозвище это едва ли не самое уважаемое. "Победившая демократия" почти полностью уничтожила понятие бесплатной медицины. Теперь болеть — очень дорогое удовольствие. И даже если не учитывать "личные интересы" некоторых врачей (а очень часто они измеряются конкретными суммами с тремя нулями), то одни лекарства способны разорить и пустить по миру простого человека. Поэтому доктор Кульчиев — один из самых уважаемых медиков Осетии. Из самых далеких сел едут к нему люди. Несут свои боли и хвори. И всем, кому может, профессор помогает.

— Скажите, сколько принести доктору? — хватает в коридоре за рукав медсестру пожилая крестьянка. — Мы корову продадим — расплатимся. Почему он нам не сказал?

— Что вы, женщина, — отстраняется медсестра, — профессор денег не берет. Не оскорбляйте его такими вопросами.

В далеком семьдесят первом окончил Ахсарбек медицинский институт. Хирургом он решил стать еще в школе. Однажды при колке дров сорвавшийся топор разрубил ногу, и начавшееся воспаление привело к тому, что вопрос стал об ампутации. Тогда ногу парнишке спас известный в республике хирург Хасан Авсанов.

С ним почти через пятнадцать лет Ахсарбек вновь встретится, когда вернется в родной Владикавказ. Именно он зародил в пареньке из далекого горного села Хазнидонтягу к медицине.

По выпуску Кульчиев сам попросился в самую дальнюю точку. А через несколько дней самолет уже уносил его в Тюменскую область. Там, под Тобольском в поселке Сумкино на берегу Иртыша, начиналась трудовая биография хирурга Кульчиева.

Двенадцать лет отдал северу Сибири хирург Кульчиев. Там же защитил кандидатскую диссертацию.

* * *

…Прямо на глазах лицо раненого порозовело, дыхание стало более глубоким.

Его осторожно перевернули на бок. Медсестра аккуратно и ловко разрезала ножницами набухшую кровью одежду вокруг раны, открывая ее для осмотра. В левой нижней части подреберья зияла сочащаяся кровью, черная, глубокая, рваная рана. С первого взгляда стало ясно — ранение полостное и очень тяжелое…

— Готовьте к операции, — коротко сказал он и торопливо зашагал в сторону лестницы, ведущей в операционный блок.

…Жесткая щетка впивалась под ногти, вычищая, вымывая из-под них следы обычной повседневной жизни. Ладони привычно и быстро обвивались, сплетались, втирая друг в друга мыльную пену, насыщаясь и очищаясь ею. За много лет эта процедура стала для него столь привычной и обыденной, что он уже почти механически выполнял ее, размышляя и прикидывая, как лучше войти в поврежденный отдел, с чем, возможно, придется столкнуться там, в теле раненного взрывом человека.

Он шагнул в операционную, держа перед собой руки на весу, как жрец перед ритуалом. Впрочем, почему как? Это и был обязательный ритуал спасения человеческой жизни.

Ладони погрузились в тонкую резину стерильных перчаток, на лицо, ниже глаз, легла марлевая повязка. Он шагнул к столу. Там в ярком свете операционного рефлектора в белой пелене стерильных операционных простыней лежал человек.

— Начинаем.

Над раненым тотчас склонился врач-анестезиолог. На лицо лежащего мужчины опустилась маска, и в его легкие вошел освобождающий от мук эфир. Убедившись в том, что наркоз подействовал, врач легко и привычно разжал зубы хромированной "рогаткой", ввел ее основание в горло и через пустоту внутри "рогатки" опустил в глотку пластиковую трубку. Тотчас в аппарате рядом с операционным столом заходили, задвигались большие мехи. Они подхватили дыхание раненого и приняли в себя. Начали с часовой точностью закачивать в легкие живительный воздух, забирая выдохи, отмеряя ритм, необходимый врачам.

Очерченная, заключенная в квадрат простыней рана слабо сочилась кровью, стекавшей по коричневому от операционного йода боку. Но ее тотчас промокали тампонами, не давая стечь на стол.

* * *

А потом в биографию хирурга Кульчиева вошла Аравия. Он прилетел в Йемен врачом советской миссии в самый разгар войны. И буквально на шестой день попал в самое ее пекло. Один из наших инженеров неосмотрительно подошел к окну во время уличной перестрелки и получил четыре пули в грудь, живот и шею. Необходима была срочная операция. А кругом бои. Кульчиев принял решение пробиваться к госпиталю. Вместе с шофером и азербайджанцем-переводчиком, загрузив раненого на заднее сидение "джипа", Кульчиев выехал в город. И буквально через несколько кварталов “джип” попал прямо в расположение антиправительственных войск, для которых слово "советский" было как красная тряпка для быка. Напрасно Кульчиев пытался объяснять командующей отрядом горилле, что он доктор и что он везет раненого. Приговор был предопределен. Расстрел! Их даже потащили к ближайшей стене, но тут на улице стали рваться снаряды — правительственные войска пошли в атаку. Расстрельщики разбежались. Подхватив с земли рыдающего переводчика, Кульчиев почти силой затолкнул его в машину. "Вперед! К госпиталю!"

Здание госпиталя встретило полной пустотой и разрухой. Весь персонал разбежался. Случайно в одном из помещений он застал медбрата-эфиопа. С ним вместе он и сделал срочную операцию. О ней одной можно писать научный трактат, как практически без инструментов и лекарств он смог спасти раненого.

Прослышав о том, что в госпитале появился доктор, со всех сторон сюда понесли раненых. Уйти, бросить их без помощи он не мог. Почти неделю он провел в госпитале, оперируя практически без перерыва. Несколько раз здание переходило из рук в руки. И очередные хозяева прямо на его глазах расстреливали лежащих здесь раненых врагов и на еще мокрые от их крови койки тащили своих. Но доктора уже никто не посмел тронуть….

Он пробыл в Йемене три с половиной года, став там среди простых людей живой легендой. И даже, когда в Адене были уже демонстративно развернуты американский и французский госпиталя, люди все равно выстраивались в очередь к "доктору Аскару" — так его называли йменцы. До сих пор в Адене хранят память о нем. Для местных докторов считается за честь, если их сравнивают с русским "доктором Аскаром"…

* * *

…Скальпель ровно и глубоко рассек кожу, распластывая бок от середины живота и почти до позвоночника. Мгновение разрез был сухим, словно организм в изумлении не осознал происшедшего, но через секунду из рассеченных краев густо хлынула кровь. Ей не дали растечься. С сухими щелчками в края сосудов впились зажимы, останавливая кровь. Зашипел коагулятор, прижигая мелкие капилляры. Излившуюся кровь промокали тампонами. Вскоре рана была сухой. Ее растянули крючками, обнажая алую мышечную ткань.