Савелий Дудаков - Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России

История самаркандских евреев за последние 150 лет неотделима от истории семьи Калонтар. Моисей Калонтар служил при дворе эмира Насруллы Баттур-хана сборщиком налогов с еврейской общины. В 40-х годах прошлого века ему удалось купить участок земли, распланировать его и устроить на нем "махаллу" – еврейский квартал. До этого евреи жили вперемешку с мусульманами, что зачастую приводило к насильственному обращению в ислам. Во, время осады Самаркандской крепости большинству евреев удалось укрыться "под сенью" русских штыков. Оставшиеся были схвачены Джурой-беком. В их числе были уважаемые члены общины: раввин (хахам) Барух Фузаилов и Моисей Калонтар. Отказавшийся перейти в ислам Фузаилов был убит, а Калонтар отделался ранением и притворным переходом в мусульманство. Было это в июне 1868 г. Стремительное продвижение русских войск спасло его от гибели.

Моисей Калантаров (так он переиначил на русский лад свою фамилию) сделался "аксакалом", т. е. представителем от туземцев и личным переводчиком Кауфмана. (Можно предположить, что русский язык Калантаров выучил еще раньше, во время посещений России по торговым делам.) За верную службу он получил несколько медалей. Занимая эту должность, Моисей Калантаров, вернувшийся к религии предков, всегда стоял на страже еврейских интересов. При нем ни один еврей не был осужден. Моисей занимался благотворительностью, даже хоронил за свой счет бедных мусульман. Несколько лавок, принадлежащих ему, Калантаров завещал еврейской общине. Незадолго до смерти на его средства еврейское кладбище было обнесено каменной оградой. Наблюдая за работой, старик простудился и умер в 1878 г. Сооружение ограды было важным актом, так как мусульмане часто захватывали участки земли на еврейском кладбище. Сын Моисея, Давид, состоял аксакалом с 1891 по 1896 г. и за заслуги получил четыре золотые медали и личное почетное гражданство.

Итак, Средняя Азия была покорена Россией и на ее просторах рядом с вассальными Хивинским ханством и Бухарским эмиратом (проще было бы назвать их колониями) раскинулось Туркестанское генерал-губернаторство. В признании прогрессивности этих завоеваний в единый хор сливались не только голоса российских либералов и националистов, им вторили и с другого конца Европы. "По отношению к нравственности, законодательству и религии это (завоевание. – С. Д.) есть новый шаг к расширению области христианства, в замене гуманными его началами начал мусульманского изуверства и, следовательно, к освобождению человеческой личности от поглощения ее узкими требованиями ислама", – писал в конце века М.И. Венюков118.

"Никогда ещё война против государя полудикой страны не была более справедлива и необходима", – констатировал в те же годы англичанин, герцог Аргайл119. Но вряд ли серьезно можно рассматривать завоевание Россией Средней Азии как культуртрегерскую миссию. Россия была движима идеей экспансии, а либеральные и даже "освободительные" методы ее реализации следует ставить в заслугу не России как таковой, а "главнокомандующему" русских войск К.П. Кауфману.

Завоевание русскими Бухары и приход к власти К.П. Кауфмана действительно облегчили жизнь бухарских евреев, но делалось это, конечно же, не ради них самих.

"После завоевания Туркестана туземные евреи были единственными распространителями русских товаров во всей Средней Азии, а следовательно, и проводниками русского влияния в крае. Русское правительство, уясняя себе значение туземных евреев для укрепления своей власти, первое время заигрывало с евреями. Они были уравнены в правах со всем туземным населением края. В частности, евреи не знали ограничений в отношении приобретения недвижимых имуществ. Богатое еврейское купечество фактически пользовалось даже более широкими правами, чем остальные туземцы"120. Именно в этот период множество насильственно исламизированных евреев вернулись к вере предков.

Конечно, после смерти Кауфмана туркестанским евреям не удалось сохранить равноправия, однако именно благодаря его изначальному покровительству антисемитизм в Средней Азии вплоть до 1917 г. не достигал уровня Европейской России. Видимо, отчасти "воспитательной" политике Кауфмана следует приписать почти трагикомический факт: после волны еврейских погромов 1905 г. в империи "дисциплинированные" мусульмане обратились к начальнику Кокандского уезда с просьбой разрешить "вырезать евреев"!

Ранее мы ставили вопрос: как относился К.П. Кауфман к евреям? Все вышеизложенное, пожалуй, говорит само за себя. Тогда рождается естественный вопрос: почему Кауфман более чем либерально относился к народу, гонения на который были испокон веку чуть ли не возведены в ранг государственной политики? Ответ на него не прост. Прежде всего дело заключалось в масштабе государственного мышления К.П.

Кауфмана, умевшего в сложной системе межнациональных отношений как в Северо-Западном крае, так и в Средней Азии выделить не только основных, наиболее сильных противников, но и найти сторонников.

Но есть и еще одно соображение. Оно не столь очевидно, но тем не менее представляется весьма существенным. Дело в том, что происхождение рода Кауфманов подернуто пеленой неясности. Попытаемся сопоставить некоторые факты. Для начала отметим, что дворянская приставка "фон" обычно связывалась с названием местности или родового владения, а потому сочетание "фон Кауфман" выглядит достаточно странно.

Любопытный случай произошел в Петербургском окружном суде. Кауфман, вызванный в суд свидетелем по одному делу, мог как генерал-адъютант дать показания на дому, но, желая поддержать только начавшую укрепляться в стране систему судов присяжных, лично явился в зал заседаний, чем, естественно, вызвал ажиотаж публики. Председатель А.Ф. Кони задал скромно, но с достоинством державшему себя Кауфману обязательные вопросы:

– Вы туркестанский генерал-губернатор генерал-адъютант Константин Петрович фон Кауфман?

"Да.

– Какого вы вероисповедания? Если лютеранского, то я должен привести вас к присяге сам, за отсутствием пастора.

– Я православный121.

Примечательность этого диалога заключается в том, что А.Ф. Кони, считая Кауфмана по фамилии и титулу остзейским (прибалтийским) немцем, задал вопрос о вероисповедании явно для проформы, и полученный им ответ был для него неожиданностью, поскольку для остзейских немцев переход в православие ради русской службы был совершенно не обязателен. Столь же необязательным был отказ от своей религии для выходца из католической Австрии. Во всяком случае произошла неловкость, за что Кони стал объектом гневных нападок одного из столпов русской реакционной публицистики М.Н. Каткова, да и в более высоких сферах остались недовольны "бестактностью" председателя суда122.