Савелий Дудаков - Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России

Несмотря на уговоры Мартьянова, хорошо знавшего полицейские нравы, ни в коем случае не отсылать творение царю, упрямец решил по-своему. «Отправление этой рукописи сделало эпоху на патриархальной минусинской почте. Бондарев принес претолстый пакет с простым адресом: "Ст. Петербург. Царю." Почта пришла в ужас и изгнала Бондарева, "яко злодея, нечестно пьхающе". Упрямый мужик исходил все минусинские присутственные места и добился-таки способа послать рукопись императору. Очень может быть, что его обманули и рукопись не была послана, хотя какую-то расписку в отправлении Бондарев хранил до конца жизни своей, как обличительную святыню.

Во всяком случае, рукопись канула, как в воду»93. Кстати, имеются в воспоминаниях и противоречия в хронологии отправки "Трудолюбия" царю. Тот же Амфитеатров говорит о пророческом самомнении Бондарева, глубоко убежденного, что убийство 1 марта 1881 г. было небесною карою за то, что император не обратил внимание на рукопись о труде и не перестроил государство согласно прожекту Бондарева. Вероятно, это легенда. Ибо из сохранившегося текста "Торжества земледелия" видно, что Давид Абрамович глубоко почитал убиенного монарха, да и рукопись, судя по всему, была создана позже и послана уже Александру III.

Посылал свое сочинение Тимофей Михайлович и за границу: австрийскому императору Францу-Иосифу. Это любопытно, так как в еврейской среде складывались легенды о его веротерпимости, о его юдофильстве и резко отрицательном отношении к антисемитизму. Имя австрийского императора было окружено каким-то ореолом не только среди галицийского еврейства, но и в России94. Вероятно, по этой причине сибиряк всем иностранцам поначалу предпочел австрийского монарха.

Не получив ответа, что и предвидели его доброжелатели из музея, Бондарев через год предпринял новую попытку открыть правительству глаза на проблему и, снявши копию с рукописи, отправил свой труд в Министерство внутренних дел. В сопроводительном письме он писал: «Я же бывший помещичий крестьянин, просто рабочий, а эти люди в каких тисках были – это всем известно; нужда же самый лучший учитель есть изобретательности, в учении которой, т. е. в этих тисках, со всего правительства никто не был, потому-то я изобрел и написал до 250 вопросов под названием "Торжество земледельца", это настолько сильное и полезное врачество, что если донести его до сведения всякого человека, то не более как через четыре года, без понесения трудов и без напряжения сил, избавятся все они от тяжкой нищеты и от нестерпимого убожества; тогда глупый сделается умным, лентяй – трудолюбивым, пьяница – трезвым, бедный – богатым, бездомник – прочным хозяином, злодей – честным человеком, и будет как на них, так и на столе их Велик-День, и без всякого противления или закоснелости сольется вся вселенная в одну веру в Бога!»95 Е.И. Владимиров, кстати, упоминает о 200 вопросах; очевидно, до конца дней сибиряк дополнял и исправлял написанное.

Поэтому чрезвычайно трудно установить, существует ли вообще канонический текст.

Результат был аналогичен результату первой посылки. Но интересен сам текст обращения, его лексика. Красочность и убедительность, библейский, пророческий пафос и прозаизмы, вера, что труд – целитель, что он приведет к экуменизму – все это сближает Бондарева с проповедью Ильина. Возьмем, например, слово "рабочий" – имеется в виду не современное значение слова, а, как любезно сообщает нам Владимир Даль: "Рабочий – человек, живущий трудами рук своих" (у Даля слово "рабочий" не имеет самостоятельного значения и входит в гнездо "раб"). Кажется, Бондарев видел словарь Даля, ибо в рукописи более нигде не встречается это слово, но зато широко используется идиома: "Трудами рук своих". В самом же тексте Бондарева скрыты две поговорки: "Голь на выдумки хитра" и "Сытый голодного не разумеет".

Стало общим местом, что рукописи не горят, а в нашем конкретном случае они не всегда пропадают и на почте. Особенно если этот "самиздат" был переписан в нескольких копиях и (по одному варианту легенды) сохранился благодаря старанию находившегося в минусинской ссылке врача B.C. Лебедева, который послал рукопись Давида Абрамовича Бондарева писателю Глебу Успенскому. Высказана догадка, что энергичный Н.М. Мартьянов просил своих сотрудников (в том числе и врача B.C.

Лебедева) переписать труд Бондарева в нескольких экземплярах и направить выдающимся писателям-современникам96. Копировальной машины у них, естественно, не было, дать профессиональным переписчикам в работу было рискованно. Видимо, на добровольных началах переписывали сами ссыльные. (Лебедев – член Центрального комитета "Народной воли". Под его редакцией вышло четыре номера печатного органа партии – "Народная воля: Социально-политическое обозрение". Арестован в Москве в 1882 г. и сослан в Восточную Сибирь на 5 лет.)

И с этого времени шло параллельное существование автора и рукописи. Ситуация, знакомая и по иным временам. По другим же "изводам", с рукописью Бондарева ознакомился вначале Н.К. Михайловский. Е.И. Владимировым, которому мы обязаны очень многим в изучении жизни и трудов Бондарева, произведен следующий расчет: оригинал Бондарев держал у себя; всего было якобы шесть копий: три из них – "царская",

"министерская", "губернаторская" – все они сгинули безвозвратно. Две были посланы самим Бондаревым Успенскому; через B.C. Лебедева экземпляр был передан Льву Толстому. Еще один был вручен иркутскому мещанину Лаврентьеву. Как видим, копий было не менее семи.

В начале мая 1884 г. Г.И. Успенский писал Н.К. Михайловскому: "Пожалуйста, если поедете в Москву, загляните ко мне и захватите рукопись о Трудолюбии и Тунеядстве. Она мне теперь до крайности нужна. Надо бы работать. Я думаю обделать нечто беллетристическое, а самую рукопись возвращу Вам"97. Интерес к труду сибиряка не упал у Глеба Успенского и после публикации статьи о нем. По просьбе писателя сначала сокращенный вариант рукописи Бондарева, а затем и полный оригинал были высланы ему из Минусинска А.И. Иванчиным-Писаревым (1849-1916), писателем и деятелем эпохи "хождения в народ", одним из основателей музея этнографии в Тобольске. Вероятно, он был знаком с Бондаревым. 28 декабря 1884 г. он выслал полный текст Бондарева Глебу Успенскому98. И вот Александру Ивановичу Иванчину-Писареву принадлежит честь первым в мире написать о Давиде Абрамовиче Бондареве. В Томске, в "Сибирской газете" от 1 июля 1884 г. в № 27 была опубликована статья некоего А.Ш. "Деревенская философия"99. Как нам удалось установить, автором, скрывшимся за двумя буквами, был Иванчин-Писарев. Статья имела подзаголовок "Корреспонденция из Минусинска". Следовательно, он получил список или от сотрудников Минусинского музея, или от самого Давида Абрамовича. А.Ш. отдал дань "оригинальности мысли, приемов и языка", но оценка взглядов Бондарева отсутствует. Революционер не может мириться с Высшей силой, радикализм мышления семидесятника не позволял переступить запретного… Тем не менее он понял, что в его руках находится нечто из ряда вон выходящее. Впрочем, корреспондент довольно подробно пересказывает "основной закон" Бондарева, подчеркивая, естественно, социальный характер труда крестьянина100. Еще в январе 1884 г. Иванчин-Писарев направил шифрованное письмо Глебу Успенскому по поводу "Торжества земледельца", где отметил, что "многоземельная страна, Сибирь, порождает философов, какие едва ли возможны в России"101.