Анатолий Уткин - Измена генсека. Бегство из Европы

Пожалуй, впервые даже привыкшие к дисциплине и подчинению партийные боссы отдельных областей и республик увидели, что отступать им некуда, и что Горбачев завел их на бойню истории, звякнув на прощание призывным колокольчиком. Для наивной публики, не верящей в предательство царя, он, до последнего борясь за свою власть, изо всех сил изображал киевские соглашения как свою победу. Декларация «девять плюс один» была опубликована именно в день открытия партийного пленума.

Горбачев извивался ужом. Чтобы «купить» часть правых, он издал декрет, объявляющий незаконным национализацию собственности партии в Армении. В декрете, правда, ничего не говорилось, как Горбачев намеревается реализовать свой декрет, но не многие уже от него это требовали, пустопорожняя болтовня советского президента стала уже привычной — и для многих отвратительной.

Впервые провинциальные и столичные секретари были готовы схватиться с Горбачевым, хотя инстинкт покорности был еще очень ощутим был в решающих голосованиях, когда у партийных профессионалов не сработал даже инстинкт самосохранения. Что печальнее всего, дети военного поколения, не щадившего ради Родины жизни, менее всего думали о сбитой с толку стране, заболтанной неправильным словом «перестройка». Партийная машина, как и государственный аппарат, была рабски слепа и глуха, материальный пир жизни стал важнее Отечества. Они, видит Бог, рабской покорностью и низменным материализмом заслужили свою незавидную судьбу.

И при этом было видно, что Горбачева, весьма грубо защищавшего свои позиции, партийная лояльность уже не повергнет к курсу партийного большинства. Он уже сделал свой выбор. Он пригрозил уходом с поста генерального секретаря, если пленум не выразит ему доверия. Впервые многие региональные деятели ощутили, что вождь не с ними , что он идет своей дорогой. Он ведет их на бойню истории, оставляя за собой право ускользнуть от ее (истории) гильотины.

Американский посол был прав, докладывая в Вашингтон, что «Горбачев вне опасности». Американцам неясно было «сколь многое имеет в виду Ельцин, ставя подпись под новоогаревским соглашением». Горбачев способен согласиться на «круглый стол» с оппозицией. Теперь он готов позволить левым и правым иметь внутри КПСС собственные партии. Собеседники (типа Бессмертных) предупреждали, что с роспуском (или расколом) партии Горбачев этот роспуск переживет ненадолго. Так же считал и Шеварднадзе — лучший министр для американцев.

Весной 1991 г. Советский Союз очевидным образом покатился под гору. Развязанные Горбачевым силы вышли из-под контроля, советская экономика оказалась на грани коллапса. «Горбачев, — полагает Мэтлок, — стал мечтать о чуде. О том, чтобы его друзья из развитых индустриальных стран собрались вместе и организовали массивную международную помощь. Ведь потратили же они на спасение маленького Кувейта огромные суммы. И России они обещали почти неограниченную помощь. Даже 20–30 млрд. долл. было бы незначительной суммой — ведь он завершением «холодной войны» спас им гораздо больше». (Стандартная цифра спасенного благодаря окончанию холодной войны — 3 триллиона долларов в ценах 1991 г.)

Мэтлок не переставал удивляться «поверхностности и легкой переменчивости российской политики: на протяжении месяцев российский Верховный Совет и Съезд народных депутатов отказывались установить в РСФСР президентство; всего лишь шесть недель назад Ельцин находился под суровой угрозой лишения поста председателя парламента. Но вот теперь общественное мнение двинулось в его пользу столь стремительно, что даже скептики в его окружении были вынуждены своими избирателями поддержать его». [93] Matlock J. Autopsy on an Empire. The American Ambassador's Account of the Collapse of the Soviet Union. New York: Random House, 1995, p. 518. Ельцин прекратил забастовку шахтеров, длившуюся уже два месяца, обещанием высвободить их из-под власти Министерства угольной промышленности. Словно они были кому-то нужны еще. Словно частный владелец шахты будет о них заботиться рачительнее.

Избрание Ельциным в качестве партнера (на пост вице-президента) генерала Руцкого было хитрым шагом — военная каста, офицеры, презиравшие Ельцина, одобрили выбор смелого летчика (оказавшегося слабым политиком).

В мемуарах Мэтлока видно, сколь скрупулезно американская сторона наблюдала за политической ареной Советского Союза. Посол пишет, что «мы были в контакте с политиками в Москве, которые следовали демократическим ценностям ». [94] Matlock J. Autopsy on an Empire. The American Ambassador's Account of the Collapse of the Soviet Union. New York: Random House, 1995, p. 520. Представим себе советское посольство в Вашингтоне, которое знало бы всех оппозиционеров в отношении легальной американской власти, находилось с ними в контакте и не было бы немедленно выслано из США.

57 процентов голосовавших в РСФСР за Ельцина как за российского президента едва ли разделяли пафос раскольника: «Великая Россия встает с колен». Россия весной 1991 г. стояла на коленях? Перед кем? И патриарх благословил изворотливого коммунистического перебежчика, воспользовавшегося смятением народа и его неукротимым желанием найти, наконец, своего вождя. Подлинно смутное наступило время. Не без гордости один из разрушителей — Гавриил Попов говорит в эти недели: «Нам, демократам, удалось дезорганизовать страну» — слова, которые цитирует американский посол в своих мемуарах, в главе с характерным названием «Блеф слепца».

11 мая 1991 г. — впервые со времени войны в Заливе — Горбачев говорил по телефону с Бушем. Тому заранее был известен предмет разговора — советский вождь стал попрошайкой. Горби просил кредиты; Буш объяснял, что молчание телефона еще не означает его отказа: в Москву отправляется делегация ответственных американцев, они проанализируют ситуацию в советском сельском хозяйстве.

В то же время — 25 мая 1991 г. шесть республик — три прибалтийские, Грузия, Армения и Молдова собрались в Кишиневе, чтобы скоординировать свои действия в русле, противоположном горбачевскому, разбирая государство по частям.

В тот самый день, когда Горбачев, получая в Осло Нобелевскую премию мира, взмолился об экономической помощи, вице-президент США Дэн Куэйл заявил в интервью, что ни о какой массированной экономической помощи речи быть не может. [95] «Washington Post», June 5, 1991, p. A23. И это в ходе военной самоликвидации СССР в Европе!

Чувства Горбачева отразились в его нобелевской речи: «Если перестройка потерпит крах, перспектива вхождения в новый, мирный период истории развеется на все обозримое будущее». Советский Союз имеет «все основания надеяться на крупномасштабную помощь».