Газета День Литературы - Газета День Литературы # 77 (2003 1)

Пользователи знакомились со статьей, а затем в "Форуме" начиналось ее обсуждение, нередко переходящее в бурный спор, не стихающий порой по несколько месяцев... Станислава Олеговича радовали и заводили эти споры, без их чтения он не представлял себе полноценного вечера.

Вот и сегодня, включив компьютер, он набрал самолично придуманный адрес "www.intel.ru" и уже через пару минут погрузился в знакомство с отзывами на свою новую статью о том, что по-настоящему интеллигентным, то есть — думающим, ответственным людям не страшны никакие катастрофы, им не грозят ни духовный кризис, ни "губительный надлом" (выражение, позаимствованное у одного из участников прошлого спора по поводу лишения нашей лыжницы золотой олимпийской медали).

Первые отзывы были довольно хамскими по отношению к автору, оппоненты даже не дискутировали, а явно глумились, издевались, смеялись над Гавриловской позицией... Не выдержав, он вторгся в "Форум", стал посылать туда слово за словом, точно пускал горячие пули в засевших с той стороны экрана врагов:

"Почитал я ваше собачье гавканье, шелупонь, о моей де "параноидальной" самодостаточности. Хватит, высказались, погавкали. А теперь слушай сюда, ублюдки! — Гаврилов частенько начинал свои статьи этой вот фразой, не уточняя, кого имеет в виду под "ублюдками"; впрочем, подобный зачин нравился и союзникам и противникам — оживлял, обострял внимание. — Со мной, ублюдыши, не может случиться ни духовного кризиса, ни вашего любимого "губительного надлома" (экая пошлость!) по определению. Все эти процессы характерны главным образом для низового, массового сознания. Это там, где "духовную жизнь" подменяют обычаи и стереотипы, то и дело случаются катастрофы и смуты, неожиданный и потому страшный крах всех привычных устоев. А интеллигентные люди, подобные мне, даже перестроечной эйфорией не очень-то заражались. Мы были уверены: российское население в подавляющем своем большинстве никогда "радикально духовно" не "обновится" ни при каких, даже самых благополучных условиях. Этого не произойдет, потому что произойти не может в принципе. А "радикально духовно обновляться" самим мне и немногим мне подобным как-то и нужды не было".

Гаврилов шелестел клавишами в давно неиспытываемом упоении и очнулся лишь когда увидел, что набрано целых пять страниц. Тряхнул головой и отвалился на спинку стула.

— Хватит мелочей! — приказал себе. — Пора за главное дело.

Заварил кофе покрепче (кофеварка стояла здесь же, в кабинете, на краю письменного стола) и с чашечкой пересел на кушетку... Отключиться от только что посланного в "Форум" не получалось; чтобы настроиться на труд, имелся еще один верный способ — прочтение страницы-другой из нужного произведения. Особенно подходила для этого русская литература начала прошлого века — тех времен, когда в воздухе уже пахло скорым приходом "мужика с обагренной кровью дубиной".

Гаврилов забегал взглядом по корешкам книг.

Что же?.. Бунин "Окаянные дни", рассказы и очерки Шишкова, томик Венедикта Ерофеева, Астафьев, Маканин, Горький... (Надо бы расставить наконец авторов в хронологическом порядке!) Давыдов, "Тьма в конце туннеля" Юрия Нагибина, Михаил Булгаков, Шукшин (его чудики — наглядный пример убогости попыток проникновения низового слоя в сферу деятельности интеллигенции). Так, еще... Повести Чехова, среди которых хрестоматийнейшая — "Мужики"; Чапыгин, Замятин, Вольнов, враждебный, но полезный Савинков... Внежанровые, зато классические Василий Васильевич Розанов и Василий Витальевич Шульгин... А, вот, Пришвин! Пришвин сейчас как нельзя кстати.

Станислав Олегович вскочил, чуть не расплескав кофе, снял тощую книжечку со стеллажа, снова уселся...

— Стас, ты слышишь? Можно войти? — вернул его в сегодняшнюю реальность голос жены. — Ста-ас...

— Конечно, конечно, Лен! — Гаврилов положил книжку на стол, потер глаза. — Зачитался Пришвиным.

— Пришвиным?!

— Да, именно! Это для большинства он автор сказок про зайчиков, белочек, а на самом деле у него такое есть!.. Ну, вот послушай. — Станислав Олегович снова схватился за книжку, собираясь зачитать жене кусок посочнее.

— Стас, прости, у меня проблема.

— А? — Он моментом остыл, потускнел, предчувствуя бытовуху. — Какая?

— Плита опять отказала.

Станислава Олеговича захлестнула волна досады и захотелось вскричать: "Ну и что?! Я-то что сделать могу? Я не мастер по плитам! Завтра вызовем, пусть чинят!". Но он, конечно, сдержался, да и жена вовремя объяснила причину, по которой так экстренно его побеспокоила:

— Все ничего бы, на завтрак есть что покушать, только я тесто поставила, собиралась сейчас пироги с джемом испечь, дети их обожают... А перекиснет — хоть выбрасывай. — И нашла выход: — Может, Стас, соседа попросим? Он ведь электрик...

Дело в том, что плита ломалась не первый раз. С полгода уже преследует эта перманентная неприятность. И не просто... как их? — ну, в народе их "блинами" называют, — перегорали, а что-то в самой проводке или в реле.

После жэковского мастера плита проработала недели две и снова отключилась. Елена, встретив на лестничной площадке соседа-электрика, попросила его посмотреть. (Самого Гаврилова тогда дома не было, и он, узнав, естественно отругал жену, разъяснил, какой опасности она подвергла себя и детей, впустив домой малознакомого, да к тому же такого — из низового слоя, явного алкоголика.) Так или иначе, сосед плиту починил и вот месяцев пять не знали хлопот...

Понимая, что Елена, как большинство уверенных в своей правоте, — не глобальной правоте, а мелкой, сиюминутной и потому на первый взгляд первостепенной, — не отступит, а спор может привести лишь к скандалу, Гаврилов направился в прихожую, для вида сопротивляясь:

— Ничего это не даст... Снова на месяц — другой... Какой он работничек... Вчера вечером, через стену слышал, у них опять пьянка-гулянка была. Песни горланили, ржали, не давали сосредоточиться... Вообще, пора новую плиту покупать...

Беспристрастно осмотрел себя в зеркале. Вид приличный, бородка со времени утренней подбривки еще сохранила цивилизованный вид, волосы гладко уложены, одет тоже на зависть любому — новенький блестящий тренировочный костюм "Reebok", на ногах шлепанцы с белым мазочком — знаком фирмы "Nike".

— Ты, пожалуйста, сама поговори, — полувелел, полупопросил жену, — а я рядом... Ты же знаешь, не могу я общаться с такими...

Еще бы, Елена лучше всех в мире знала его позицию и откровенно была рада хотя бы тому, что Станислав Олегович решился сопроводить ее до соседской двери...

Открыла, видимо, супруга электрика. В застегнутом на одну пуговицу вылинявшем халате (рыхлая, желтая грудь, заплывшие жиром ноги на всеобщее обозрение), волосы, седоватые и сухие, растрепаны; и дверь распахнула широко, морщинистое лицо искажено улыбкой. Но увидела соседей, ойкнула и толкнула дверь на них. Исчезла, как привидение.