Газета День Литературы - Газета День Литературы # 68 (2002 4)

Может быть, они не слышат дребезжащие длинноты.

Лебедь белый перья чистит. Пруд стеклянный серебрится.

Время кончилось, и длится только звук последней ноты.

Возвращаются обратно предрассветной легкой тенью.

Посторонние предметы в серой дымке проступают.

Воздух свеж. Зрачок прозрачен. Утро птичье горло чистит.

Где-то в поле кокон рвётся. В воздух бабочка взлетает.

СУМЕРКИ...

I

...как жёлтый сумеречный свет

ложился пятнами на стены

и делал плоскими дома,

и водорослями — деревья;

лениво колебался воздух,

и люди, открывая рот,

перемещали плавно тело,

гребками раздвигая воду

разжиженного времени-пространства;

слепая протяженность переулка,

пустого в два конца,

глазам, не отягчённым знаньем

законов благодатной перспективы, —

как указанье места, как возврат

смотрящему его же самого

. . . . . . . . . . . . . . . .

покуда не облепит тёплым мохом

ночная мгла домов, деревьев, улиц,

пространство сузив до размеров,

доступных прикасанью рук.

II

Мне сумерки заглядывают в окна,

Накатывая волнами тоски,

Мне на глаза кладут монеты

Бутылочного жёлтого стекла...

Могу ходить по теплому паркету,

Вдоль стен аквариума, полного тепла,

Могу глотать настоянную воду,

Сочащуюся сквозь клинки

Гранёной плазмы медленного света.

...Сметаю на пол крошки со стола.

III

Ты в светящемся шаре серого цвета,

Контур размыт, но ясны границы.

Так на картине вечернего лета

Одуванчик не может с травою слиться.

ОРКЕСТРИК

Там играет какой-то оркестрик

Без начала и без перспектив.

Он стоит в неопознанном месте

И всё тот же играет мотив.

Капельмейстер в расшитом камзоле —

По колени в опавшей листве.

Он рукой, ослабевшей от боли,

Зажимает дыру в голове.

Музыканты с шальными глазами,

Сжав холодную медь на ветру,

Выдувают сухими губами

То, что видят сквозь эту дыру.

Никого, кто бы слушал и слышал, —

Кто оглох, кто-то больше не смог,

Кто гуляет ночами по крышам,

Кто прицельно плюёт в потолок,

И не то чтобы громко рыдаем,

И не то чтобы очень кричим.

Ветер носит — оркестрик играет

На разорванных струнах причин.

ЗВУК ДЛЯ ГЛАЗ

Зима... Ах, как я не любил

Укутыванье-раздеванье,

Поспешное перебеганье

Из дома в дом, из тыла в тыл...

Но вот сегодня выпал снег,

Пусть самый первый и непрочный —

И я дышу, как непорочный

Зверь, вновь родившийся на свет.

О, как мы склонны видеть знак

В капризе ветреной природы, —

Какие-то живые ноты

Из ниоткуда, просто так,

Такой внезапный консонанс

Среди музыки атональной...

И — очистительно-печальный

Холодный, белый звук для глаз...

Время бурного обсуждения только что вышедших книг, кажется, безвозвратно кануло в Лету. Тем не менее иногда это всё же случается. Вот, например, не далее как на прошлой неделе у нас на кухне произошёл разговор. Имен участников я предпочёл бы не называть: некоторые из них слишком известны, другие — вовсе неизвестны никому. Мы с женой в разговоре не участвовали — только подливали в чашки зелёный чай да угощали всех постным печеньем.

L. Господа, все мы прочитали книгу Юрия Стефанова "Скважины между мирами". Кроме меня, разумеется, поскольку мне вся эта мистика неинтересна. И мы собрались здесь, чтобы обсудить её. Прошу высказываться. Но прежде обсуждения я хочу обратить ваше внимание, как приятно издана книга Стефанова. Тёмно-синяя…

S. Как небо полуночи, по которому летел Ангел Лермонтова…

L. У издателей, несомненно, хороший вкус. Книгу приятно держать в руках и читать хочется. Жаль, что читать не буду.

I. Почему?

L. Лично я не понял, зачем существуют такие книги. И вот я бы хотел, чтобы вы мне объяснили, кто и с какой целью сегодня будет читать книги Стефанова. И не только их. Недавно я зашел в магазин и увидел целую серию книг по герметизму. Например: Герметическая космогония. Авторы — Якоб Бёме, Джон Ди… Я понимаю, кто и как читал это в средневековье. Понимаю, кто и зачем читал это в Советском Союзе. Ну а сейчас — кому и зачем это нужно?

R. Мне, например, тоже не нужно всё это подглядывание в скважины между мирами. Что остается после прочтения этой, в самом деле, приятной на вид и на ощупь книги? Как будто прожил несколько часов в щели с тараканами. Или в отстойнике под раковиной. Оно иное, конечно. Но лучше всё же туда не заглядывать. Если это фантастика, то утешает возвращение в так ненавидимую "мистиками" повседневную реальность. Если же нас ещё и уверяют, что всё это на самом деле… Господи, спаси и сохрани! Знать не желаю, видеть не хочу, читать не стану. Потому что зачем узнавать о том, чего желательно избежать? И если получится спастись, если эти скважины удастся вовремя заделать и перенестись в края, где нет печали (чего и всем желаю), то зачем столь пристально вглядываться в эти недомиры? Присутствует какая-то завороженность, зачарованность нечистью. Хочется сказать всему этому: сгинь! Забить все подозрительные щели и открыть форточку, чтобы впустить свежего воздуха. Прямого чистого воздуха традиции. Без всяких там "непроявленных" существ. Ибо заводятся всё это хозяйство от сырости и духоты.

T. Вы абсолютно не правы. Зайдите в любой книжный магазин и посмотрите, каким спросом сейчас пользуется традиционная литература. Интерес читателя к традиции, по-моему, очевиден. Он даже сильнее, чем был в начале 90-х, как бы основательнее и устойчивее. Юрий Николаевич Стефанов — один из немногих настоящих традиционалистов у нас. Это вообще классик жанра. Благодаря ему, можно сказать, мы только и узнаем такие имена, как Сеньоль, де Виллар, Лакарьер и другие. Он уже в 60-е гг. занимался такими вещами, к которым мы приходим только сейчас. Читал Генона, когда его вообще никто здесь не знал.

R. Ну хорошо, теперь-то Генона у нас уже каждая собака знает. Зачем начинать сборник со статьи о Геноне, которая готовилась в 1991 г. для кондового советского читателя?

I. Между прочим, стефановская рецепция Генона гораздо более адекватная, чем у какого-нибудь там Дугина.

T. Дугин — не какой-нибудь!

R. Пусть так. Но зачем мне Стефанов или Дугин, если теперь я могу составить своё собственное впечатление о том же Геноне и Элиаде?

I. Я с вами согласен. Это даже не сборник эссе, скорее, сборник предисловий. А предисловие — жанр несамостоятельный, подчиненный. И, кажется, недолговечный. Предисловия обычно стареют быстрее, чем тексты.

T. Вы не понимаете. В подлинную традицию без хорошего проводника проникнуть нельзя. Можно шею свернуть. Стефанов — уникальный проводник в мир традиции. Большинство текстов, к которым написаны эти предисловия, ещё не прочитаны.