Айн Рэнд - Апология капитализма

В силу исторических причин, главной из которых была государственная монополия на клевету, либерализм в России ассоциируется с мягкотелостью и уступчивостью. Такое понимание искажает как идеи классического англосаксонского либерализма, так и дела российского прошлого и настоящего. Сегодня легко забыть, что победившая идеология — либерализм и его русское ответвление — формировалась в неравной борьбе против господствующих идей. В Англии то был меркантилизм колониальной эпохи, в России этатизм всех цветов, белый и красный. Айн Рэнд удалось застать историю в момент, когда либеральные идеи еще имели критический, а в иных местах опасный характер. Это придало ее текстам энергию, которой сегодня впору завидовать. В своих скандально известных сочинениях она совместила обе протестные традиции, англосаксонскую и российскую, в сильной, даже экстремальной версии либеральной философии. Но сначала несколько слов о судьбе Айн Рэнд.

Алиса Розенбаум родилась в Санкт-Петербурге в год первой русской революции. Несмотря на еврейское происхождение, ее отец, местный аптекарь, смог дать дочери отличное образование: в женской гимназии Алиса училась вместе с Ольгой Набоковой, сестрой писателя. В 1924 году она окончила университет, который нынче называется Герценовским, по характерной специальности, «социальная педагогика». Потом водила экскурсии по Петропавловской крепости, а потом подала документы на выездную визу. Рассказывая об этом, я чувствую странное узнавание: на моей памяти все так и происходило с ее тезками, родившимися полвека спустя в той же «стране чудес». В отличие от многих, Алисе повезло, в 1926-м через Ригу она добралась до Нью-Йорка. Ей был двадцать один год. Мать и отец Алисы остались в отказе. Они умрут в Питере во время блокады.

В полуразрушенном университете Алиса Розенбаум была студенткой религиозного философа Николая Лосского. Осенью 1922-го профессор уехал из России; если его лекции успе произвести впечатление на юную Алису, оно было негативным. Вслед за Соловьевым и основным руслом отечественной традиции, Лосский верил в скорый рай на преображенной земле. Вместе с Бердяевым и другими современниками он воспринимал русскую революцию как начало предсказанной метаморфозы. Философы не сразу заметили, что царство Божие запаздывало с осуществлением, а заметив, продолжали учить об отложенном преображении. Даже в относительно благополучном, тоже американском конце своего пути Лосский продолжал верить: «весь исторический процесс сводится лишь к подготовлению человечества к переходу от истории к метаистории, то есть "грядущей жизни" в царстве Божием». [1] Лосский Н. История русский философии. Москва: Советский писатель, 1991, 475 Подобные и, вероятно, более горячие речи в холодных аудиториях революционного Петрограда выработали аллергию к мистическим планам преображения души и тела. Бывшая студентка Лосского прочно ассоциировали неоплатоновскую мистику с советским режимом. «В сегодняшней культуре доминирует философия мистицизма-альтруизма-коллсктивизма, следствием которой является сильное государство в разных его формах: коммунистическое, фашистское или так называемое государство всеобщего благосостояния» — так много лет спустя Айн Рэнд определяла своих врагов.

Она писала философские трактаты и журналистские памфлеты, но знаменитой ее сделали романы [2] Романы Рэнд вышли в переводе Д. В. Костыгина: Рэнд Айн. Источник: В 2 кн. Санкт-Петербург. 1995: Рэнд Айн. Атлант расправил плечи: В 3 кн.. Санкт-Петербург, 1997. . Начиная с первого, Мы, живые, Алиса Розенбаум взяла псевдоним Айн Рэнд. Как она объясняла своим читателям, чье поколение ездило в СССР, как мусульмане ездят в Мекку, Мы, живые написан человеком, «который действительно жил под властью Советов». Законченный в 1934 году, роман допечатывается до сих пор. На английском продано два миллиона экземпляров; жаль, потомкам его героев этот роман известен куда меньше. Героиню зовут Кира Аргунова. Она сильная красивая девушка, землячка и ровесница автора. Кира поступает в Технологический институт, участвует в собраниях комсомольской ячейки и сходится с сыном царского адмирала, расстрелянного большевиками. Вместе они пытаются бежать за границу, но их берут посредине Финского залива. У Левы развивается чахотка. Чтобы спасти любимого, Кира отдается Андрею, начальнику следственного отдела ГПУ. Так завязывается любовная интрига нового типа. Беря деньги у Андрея, Кира лечит Леву, но ее все больше притягивает чекист. У того свои неприятности, его обвиняют в троцкизме. Накануне последней чистки он предлагает Кире бежать за границу, но она не может бросить больного Леву. Выслеживая своих врагов, Андрей арестовывает нэпмана Леву, которым партийные боссы, увязшие в коррупции, прикрывают финансовую аферу. Так мужчины Киры узнают друг о друге. Что делать? — спрашивает в таких случаях русская литература. Андрей освобождает Леву и кончает с собой. Лева бросает Киру. Та пытается пересечь латвийскую границу, и ее подстреливает часовой. Она истекает кровью, ночью на снегу в белом платье.

Позже другая американская эмигрантка, беженка из Кенигсберга Ханна Арендт, напишет книгу об Адольфе Эйхмане, уничтожавшем евреев в Европе. Зло банально, писала Арендт, изобразив кровавого злодея как скучнейшего из людей. Рэнд в своем вымышленном Таганове показала более сложную динамику, чем Арендт в своем реальном Эйхмане. Этот троцкист входит в оппозицию режиму и, искупая собственное участие в нем, борется против власти по ее собственным законам, как это делали позднейшие диссиденты. Потерпев поражение, он судит себя сам, забирая собственную жизнь вместо того, чтобы скрываться от своих уцелевших жертв, как это делал Эйхман. Поэтому он достоин сочувствия читателя и любви героини. Нацист и чекист в равной степени свободны не делать ту карьеру, которую сделали. Поэтому они отвечают за все, что по должности совершили. Они лишь чиновники, выполнявшие чужие приказы, но это никого не освобождает от ответственности. В изображении Рэнд чекист не банальный, но романтический злодей. Это сохраняет за ним важнейшие из прав человека — на сомнение, раскаяние и, наконец, на изменение.

Свою философскую родословную Рэнд, пропуская многие стадии от Платона как раз до Лосского, начинала прямо от Аристотеля. «Философия Аристотеля была интеллектуальной Декларацией Независимости. [...] Она определила главные принципы рационального взгляда на бытие и сознание: что существует только одна реальность, [.