Газета Завтра Газета - Газета Завтра 856 (15 2010)

Социальная утопия, воплотившаяся в первом социалистическом государстве, тоже, как вы знаете, рухнула. Обернулась свинством и грабежом, царством инстинктов, циничным надругательством над священными принципами справедливости.

Но ростки посеянных смыслов не погибли. И страна, искореженная и раздробленная — не пошла ко дну! Бесценный опыт общинного государства стал частью национальной судьбы, шифром, позволяющим решать неразрешимые загадки и проблемы грядущего века.

С космосом, наверное, произошло нечто подобное. Советское "космическое" наследие предоставило человечеству шанс сохраниться в случае возникновения астероидной угрозы. Вывод на орбиту многотонных ядерных бомб возможен при помощи только наших сверхтяжелых носителей…

Утопии влекут нас вдаль, а жизнь вносит свои поправки.

Но Гагарин был и остается национальным символом России, вплавленным в архетипы русской души!

Недаром до сих пор в народе звучат речи, что Гагарин будто бы не разбился, но сильно покалечившись, спасся. Будто в таком виде от него отказались власти, заинтересованные в сохранении образа улыбчивого юноши, и поспешили запереть Гагарина в психушку, откуда первому космонавту удалось бежать. С тех пор, говорят, Юрий Алексеевич ходит по Руси, нищий и хромый. Идет пешком из города в город, смотрит на вас своими знающими, любящими глазами, тянет потемневшую руку за подаянием:

— А ведь я — Гагарин, детка…

В чем символизм истории? В драгоценном наборе героических и духовных мифов или в неких общих смыслах, спрятанных за хаосом повседневности, за скворчением жизни, за великой неучтенностью бытия?

Ночь. Москва. Безвременье. За тонкими ветками пробуждающихся садов над городом парит серебряный бог. Зовет нас в новый век цветения и пробуждения.

1 1 http://top.mail.ru/jump?from=74573

Автор — заместитель генерального директора ФГУП "ГКНПЦ им. М.В. Хруничева", генеральный директор Воронежского механического завода, доктор технических наук, профессор.

Можно сказать, что последние двадцать с лишним лет для нашего завода были временем серьёзных, порою даже критических испытаний. Однако мы выдержали все эти испытания, и не только выдержали, но существенно обновились, что позволяет нам крепко стоять на ногах сегодня и с уверенностью смотреть в будущее.

В этом заводу очень помогло то, что он изначально формировался как своего рода натуральное хозяйство, с полным технологическим циклом для создания жидкостных ракетных двигателей: начиная с кузницы и шихтовки под литье, а заканчивая холодными испытаниями и упаковкой готовой продукции. На 95%, если исключить стандартную покупную часть: пиротехнические, электротехнические и прочие изделия, мы не зависим от наших смежников. Производство организовано по предметно-технологическому принципу, то есть в одном цехе делаются, например, несколько типов камер сгорания. В чем-то технологические цепочки будут различаться, но все они выполняются в одном месте. Передел глубочайший, такого нигде в мире практически нет, двигатели создаются буквально с нуля. И мы были единственным заводом в Союзе, который делал такую широкую гамму двигателей. Причем наши технологии вполне конкурентоспособны. Например, американцы делают все сопла трубчатые. А фирма "Вольво" только в прошлом году перешла на сходную с нашей технологию, только вместо пайки они используют лазерную сварку и ультразвуковое фрезерование. Такое у них теперь "ноу-хау", а у нас это ноу-хау — с 1958 года…

В 1985 году казалось, что никаких проблем у нашего ВМЗ не будет: хватало и мощностей, и финансирования, и кадров, и научно-конструкторского задела, завод выпускал восемь типоразмеров новейших двигателей, в том числе по программе "Буран". Но уже к концу 80-х мы начали хромать на обе ноги. В 1988 году приказала долго жить программы МКС и "Буран", двигатели для которых занимали в нашем производстве довольно солидную объемную нишу. Ушли двигатели для РС-18, ушли сложнейшие двигатели на крылатую ракету и многое другое.

В начале 90-х годов, в связи с "рыночными реформами", завод оказался на полной мели, работало процентов десять мощностей. Кое-как реализовывались товары народного потребления и другая мелочевка по принудительной конверсии. Основной продукции в эти годы выпускали очень мало, для "Протона" — максимум 2 комплекта в год, а для разгонных орбитальных блоков — и того меньше.

С 1992 года мы начали производить запорную арматуру для нефтегазовой промышленности. В Советском Союзе, например, был только один завод по производству арматуры для нефте- и газодобычи. Всё остальное, абсолютно всё, — шло по импорту. И мы первыми в стране занялись проблемами оборудования для газовиков и нефтяников. Это сложнейшие комплексы. Например, оборудование для наклонного бурения делать не намного проще, чем ракетные двигатели. А газотурбинные станции? Там требования не менее жесткие, чем к космическим аппаратам. Во всяком случае, что касается пожарной безопасности и срока службы: если на орбите 300 секунд отработал — и спасибо, то здесь нужно и 30000 часов, и больше, причем в режиме прерывной работы, периодических пусков-отключений... Астраханское газоконденсатное месторождение, как осваивать, если там 15 процентов сероводорода и 25 процентов углекислого газа? Любой металл через год работы с такой средой можно пальцем протыкать. Пришлось искать специальные сплавы, применять новейшие способы обработки рабочих поверхностей. Или те же станции для перекачки многофазных сред, когда вместе "идут" грязь, нефть, песок и газ. Попробуйте прокачать подобную смесь — в России таких технологий просто нет, мы только работаем в этом направлении. И на этом нефтегазовая тема для нас не заканчивается. Она не только помогла заводу выжить в 90-е годы, полностью сохранив технологический цикл и работоспособную часть коллектива, — это и сегодня одно из перспективных направлений нашей работы. Хотя мировой кризис по энергетикам ударил больнее всего — скажем, "Газпром" за прошлый год значительно сократил добычу и реализацию газа и конденсата…

Но наше нефтегазовое оборудование покупают не только "Газпром" и российские нефтяные компании, оно уже пошло на экспорт. Мы начали делать агрегаты для подвижного состава российских железных дорог, реанимируем производство авиационных двигателей, которое у нас двадцать лет стояло. В установленном порядке получили статус разработчика авиационных двигателей, ВМЗ признан законным держателем подлинников технической документации. Уже сертифицированы двигатели нашей разработки М-9 и М-14. Делаем вертолетные редукторы сегодня — очень рентабельная продукция. Но основные надежды и перспективы связаны, конечно, с производством нашей профильной продукции — жидкостных ракетных двигателей.