Сергей Голубицкий - Чужие уроки — 2003

Поскольку дела покойников, которых забирал Шпильман у патологоанатома, никогда не попадали в окружное управление по наследованию и завещаниям, то никто их и не отслеживал: как только Шпильман забирал труп из морга, о нем тут же забывали в управлении судебно-медицинской экспертизы, а в управлении по наследованию и завещаниям, как читатель догадывается, даже и не вспоминали. Бездыханная жертва оставалась один на один с Первосвященником Каваллино. Не удивительно, что усопшие души обретали свое материальное перевоплощение в хромированных дисках, поршнях, свечах и цилиндрах гоночных автомобилей.

Из грустного потока 122 покойников, заложивших фундамент благосостояния Мела Шпильмана, я выделил парочку случаев, иллюстрирующих не только изобретательность и творческую смекалку нашего героя, но и роковую опасность, идущую рука об руку со смертельным риском в героической профессии временного администратора.

В основу обвинения против Шпильмана была положена история обворовывания старика по имени Джимми Холл. При жизни Джимми держал антикварную лавку и стыл большим оригиналом: появлялся на публике в длинном балахоне с высоким колпаком на голове и попугаем на плече. Ногти он не стриг, а наоборот — отращивал, что лишь подчеркивало его разительное сходство со средневековым магом. Всех этих подробностей из жизни Холла Мел Шпильман, ясное дело, не знал: он вообще впервые услышал это имя после того, как патологоанатом пригласил его в морг за очередным бесхозным трупом.

Схоронив экстравагантного Гэндальфа, Шпильман отправился в дом антиквара и приступил к изучению оставшихся бумаг. В голове автогонщика щелкал арифмометр: «Дом можно толкнуть тысяч за 80, девять персидских ковров, шесть ваз династии Минь, наполеоновский секретер, коллекция драгоценных камней в спальне, четыре яйца Фаберже, мессенский фарфор, огромный канделябр XVIII века, все про все… — Шпильман прищурил левый глаз, — думаю, уйдет тысяч за 200. Что у нас тут? Так: счет в местном Frost Bank на 150 тысяч долларов и там же на хранении кольца еще на 80 тысяч… Что ж, вырисовывается очень недурственная картинка», — Мел Шпильман зажмурился и мысленно пристроил в гараже новехонькую модель 1996 года — изумрудную «Пятьсот Пятидесятку» Маранелло. Внезапно его опытный взгляд выловил из аккуратной стопки книг на полке коричневый конверт, залитый сургучом. Предчувствуя неладное, Мел распечатал конверт и сплюнул от злости: «Так я и знал! Старый гнус!» Это было завещание, по которому Джимми Холл передавал все свое имущество близкому другу Джеральду Гриффину. Кое-что отходило и племяннице Карен Вингблад, которая проживала, слава богу, в далеком Детройте, штат Мичиган. Опасность представлял только Гриффин, житель Сан-Антонио, будь он неладен.

Шпильман твердо решил не упускать такой жирной добычи и бороться до последнего. В голове созревал план: «Разыграем с племяшкой партию против Гриффина!»

Мел собрал все бумаги Джимми Холла в черный пластиковый мешок, запечатал дом и поспешил в свой автомобильный музей — времени на подготовку нового завещания оставалось мало. По дороге домой он отзвонил сестре, в замужестве Деборе Миллер: «Дебка, привет! Срочно приезжай сегодня же вечером, дело на миллион баксов!» Преданная Дебка и в детстве отличалась сообразительностью, поэтому, не кочевряжась, быстро согласилась разыграть роль племянницы Джимми Холла и вступить в законное владение его домом.

В этом деле Мел Шпильман превзошел самого себя: завещание в пользу племянницы он пустил в ход только для того, чтобы продать дом Джимми Холла. Все остальное имущество, включая банковские счета, он сбыл на аукционе, якобы в пользу окружного управления по делам наследования и завещаний. Так было проще избежать лишних хлопот в банке, где (чем черт не шутит!) могли неожиданно позвонить в нотариальную контору и перепроверить регистрацию завещания. Шпильман хоть и проставил печать нотариуса, однако, ясное дело, ни по какому реестру липовое завещание не проводил.

Все прошло как по маслу. Проще всего оказалось заполучить кольца и наличные со счета во Frost Bank — там у Шпильмана работала личная пассия. Умница Дебка быстро толкнула шикарный дом Холла и перевела на счет брата в тихом невадском банчке аккурат 80 тысяч. Ясное дело, сеструху Мел отблагодарил. Забегая вперед, скажу, что и государство о ней позаботилось: подарило четыре года всяческих лишений и неудобств за соучастие в преступлениях брата (история с продажей дома Холла — не единственный случай).

Затем грянула беда: позвонила настоящая племянница Джимми Холла Карен Уингблад. Как она обо всем пронюхала? Оказалось, что сам Мел дал маху: месяц назад на имя Холла пришла поздравительная открытка, как потом оказалось, от старой приятельницы. Поддавшись минуте слабости, Шпильман решил порадовать старушку и собственноручно отписал ей о смерти средневекового мага. А та взяла да и передала весть Карен. Теперь Шпильману пришлось поспешно рисовать еще одно завещание, по которому все имущество Джимми Холла отходило в некое Гуманитарное общество любителей животных Сан-Антонио. В письме Карен Вингблад он расставил все точки над «i»: «Я был очень близким другом Джеймса, и он попросил меня проследить, чтобы его имущество перешло, в полном согласии с завещанием, Гуманитарному обществу. Вы знаете, что Джеймс ужасно любил животных. В его доме оставалась кое-какая антикварная мебель, но, к сожалению, все было полностью уничтожено: ведь он содержал множество птиц, кошек и собак. Из-за них в доме стоял ужасный запах, кругом была разруха. Я неоднократно просил Джеймса при жизни заняться генеральной уборкой и впредь содержать животных снаружи, но вы же знаете своего дядю: он был таким упрямцем».

Карен Уингблад забила тревогу: ни мгновения она не сомневалась, что этот Шпильман никогда не был близким другом ее дядюшки. По той простой причине, что самодур Холл с детства ненавидел свое полное имя — Джеймс — и требовал, чтобы все родственники и знакомые обращались к нему исключительно Джимми. Но что могла поделать пожилая женщина перед лицом очевидных фактов: в юридически безупречном завещании Холла, которое прислал Карен Мел Шпильман, ее имя никаким боком не значилось.

Отдадим должное тонкому знанию человеческой психологии, продемонстрированному Шпильманом в деле Холла: в самом конце письма, отправленного Карен Уингблад, он сделал приписку: «Когда я разбирал вещи Джеймса, то натолкнулся на маленький ларец с этикеткой «Не для продажи». Я подумал, что этот скромный дар старина Холл приготовил именно для своей племянницы». В шкатулке, отправленной Шпильманом, Карен обнаружила два бриллиантовых и одно опаловое кольцо. Общей стоимостью в 6 тысяч долларов. «Что ж, с паршивой овцы хоть шерстки клок», — подумала Карен Уингблад о своем дядьке-сквалыге, которого, по правде говоря, всегда не выносила на дух!