Чарльз Диккенс - Очерки Лондона

Среди всѣхъ этихъ перемѣнъ, среди всѣхъ улучшеній и нововведеній существуетъ на Шотландскомъ дворѣ одинъ только старикъ, который, по видимому, оплакиваетъ паденіе этого древняго мѣста. Онъ ни съ кѣмъ не говоритъ, но, обыкновенно, сидитъ на деревянной скамейкѣ, подлѣ стѣны, обращенной къ Вайтъ-Голлу, и любуется ласками и прыжками тучныхъ породистыхъ собакъ. Его можно назвать господствующимъ духовъ Шотландскаго двора. Годы и годы промчались надъ его головой; но въ хорошую погоду и въ дурную, въ теплую и холодную, въ мокрую и сухую, въ снѣгъ, градъ и дождь старикъ всегда сидитъ на одномъ и томъ же мѣстѣ. Нищета и страданія сдѣлали сильный отпечатокъ на его лицѣ; уже станъ его согнулся отъ старости; уже голова его убѣлилась сѣдиною отъ тяжкихъ испытаній, но онъ не покидаетъ своего мѣста и съ грустью вспоминаетъ о прошедшемъ. Онъ не перестанетъ влачить туда дряхлыхъ своихъ членовъ, пока глаза его не закроются на вѣки не только для Шотландскаго двора, но и для цѣлаго міра.

Пройдутъ годы, и антикварій новѣйшаго поколѣнія, взглянувъ въ какую нибудь заплѣсневѣлую рукопись о борьбѣ и страстяхъ, волновавшихъ міръ въ эти времена, быть можетъ, заглянетъ и на страницы, которыя мы только что написали. Но, несмотря на его обширныя свѣдѣнія въ исторіи прошедшихъ вѣковъ, несмотря на всю его книжную премудрость, на искусство собирать драгоцѣнныя книги, на сухія занятія въ теченіе продолжительной жизни, на фоліанты, которые покрыты слоями полу-вѣковой пыли, и которые стоили ему огромнѣйшаго капитала, ему не отъискать того мѣста, гдѣ находился Шотландскій дворъ, — не отъискать даже по примѣтамъ, которыя мы выставили въ этомъ описаніи.

Мы всегда такого мнѣнія, что если бы никто изъ поэтовъ не обезсмертилъ Семи Угловъ, то Семь Угловъ сами непремѣнно пріобрѣтутъ себѣ безсмертіе. Семь Угловъ! Это — страна музыки и поэзіи, страна первыхъ изліяній пламеннаго сердца и замѣчательныхъ предсмертныхъ изрѣченій, страна, освѣщенная именами Катнака и Питтовъ, тѣсно связанными съ яблочниками и шарманками, въ ту пору, когда дешевые литературные журналы наполнялись аршинными балладами, и когда, къ смягченію наказаній за уголовныя преступленія, не предпринималось въ Парламентѣ никакихъ рѣшительныхъ мѣръ.

Взгляните на устройство этого мѣста. Вы на каждомъ шагу встрѣчаете здѣсь гордіевъ узелъ, встрѣчаете лабиринтъ Гамптонъ-Корта, лабиринтъ Бюла-Спа; [1] Гамптонъ-Кортъ и Бюла-Спа — загородныя увеселительныя мѣста, съ прекрасными садами. встрѣчаете узлы бѣлаго шейнаго платка, трудность завязать которые можно сравнить только съ очевидною невозможностью развязать. Вообще говоря, какая путаница можетъ сравниться съ путаницей Семи Угловъ? гдѣ вы найдете другой подобный лабиринтъ улицъ, дворовъ, переулковъ и аллей? гдѣ вы найдете такое скопище англичанъ и ирландцевъ, какое встрѣчается въ этой запутанной части Лондона.

Чужеземецъ, очутившись въ первый разъ у Семи Угловъ и остановившись у семи мрачныхъ переулковъ, съ видимою нерѣшимостью, который изъ нихъ избрать для своего дальнѣйшаго шествія, невольнымъ образомъ посвятитъ значительное время для удовлетворенія своего любопытства и внименія. Отъ весьма неправильнаго сквера, на который случайно забрелъ путешественникъ, тянутся улицы и переулки по всѣмъ возможнымъ направленіямъ, до тѣхъ поръ, пока не скроются въ вредныхъ испареніяхъ, которыя нависли надъ вершинами домовъ, и отъ которыхъ мрачная и грязная перспектива дѣлается еще неопредѣленнѣе и сжатѣе. На каждомъ углу вы увидите толпы празднаго народа, которыя собрались сюда какъ будто затѣмъ, чтобъ подышать чистымъ воздухомъ, непроникающимъ въ мутныя улицы и аллеи. Наружность этихъ людей и ихъ жилищъ внушаютъ невольное удивленіе во всѣхъ, кому придется взглянуть на нихъ; быть можетъ, на одного только коренного жителя Лондона не произведутъ они никакого впечатлѣнія.

Вонъ тамъ, на томъ углу, собралась небольшая толпа вокругъ двухъ женщинъ, которыя, опорожнивъ въ теченіе утра три различные сосуда джину и горькой, поссорились изъ за какого-то домашняго распоряженія и наконецъ готовы даже покончить свою ссору кулаками, къ величайшему удовольствію и участію другихъ женщинъ, которыя жили въ томъ же домѣ и которыя весьма охотно являлись партизанками той или другой стороны.

— Почему ты, Сара, не вцѣпишься въ нее? восклицаетъ полуодѣтая баба. — Чего ты думаешь? Да еслибъ только она сдѣлала со мной подобную штуку, я не стала бы долго думать: и въ ту же минуту выцарапала бы ей глаза…. Этакая дрянь!

— О чемъ мы шумите? въ чемъ дѣло? спрашиваетъ другая женщина, только что явившаяся на мѣсто брани.

— Въ чемъ дѣло?! воскликнула первая ораторша съ бѣшенымъ негодованіемъ указывая на обвиняемую преступницу: — въ чемъ дѣло?! Бѣдная мистриссъ Сулливинъ! Пятеро дѣтей на рукахъ — да не смѣй еще выйти со двора достать для нихъ кусокъ хлѣба!.. Гдѣ это видано, чтобы стали приходить безъ нея всякія шлюхи да таскать мужа на прогулки по аллеямъ!.. Вѣдь вотъ ужь въ Ѳоминъ Понедѣльникъ двѣнадцать лѣтъ, какъ они женаты….. я своими глазами видѣла свидѣтельство, когда пила вмѣстѣ съ ними чай въ Страстную Пятницу…. Этакія шлюхи!..

— Кого ты называешь шлюхами? прерываетъ защитница другой стороны, обнаруживая сильное желаніе принять на свою долю часть предстоящей схватки.

— Ай да, Мэри! вотъ такъ! хорошенько ее, хорошенько! восклицаетъ сосѣдній лавочникъ.

— Кого ты называешь шлюхами? снова повторяетъ освирѣпѣвшая Мэри.

— Не твое дѣло, отвѣчаетъ противница, весьма выразительно: — не въ свое дѣло не суйся…. убирайся домой да проспись сначала, а потомъ принимайся штопать чулки.

Этотъ нескромный намекъ не только на нетрезвое поведеніе, но и на ветхое состояніе гардероба доводитъ раздраженіе буйной соперницы до высочайшей степени, и вслѣдствіе того она съ жаромъ убѣждаетъ окружающихъ вступиться за нее, и мужественно вступаетъ въ бой. Схватка начинается всеобщая и оканчивается прибытіемъ полицейскихъ чиновниковъ

Въ дополненіе къ многочисленнымъ группамъ, которыя или толпятся около питейныхъ лавокъ, или ссорятся посреди дороги, каждый фонарный столбъ на открытомъ мѣстѣ имѣетъ своего обладателя, который, прислонившись къ этому столбу, безмолвно проводитъ цѣлые часы. Странно довольно, но мы замѣтили, что одинъ классъ лондонскаго народонаселенія считаетъ за величайшее наслажденіе простоять нѣсколько часовъ прислонившись къ стѣнѣ или къ столбу. Мы никогда не видѣли, чтобы лондонскій каменьщикъ принималъ участіе въ какихъ нибудь другихъ удовольствіяхъ, за исключеніемъ драки, въ которую онъ готовъ вступить во всякое время. Пройдите вечеркомъ по улицѣ Ст. — Джойлзъ въ какой угодно день недѣли, и вы непремѣнно увидите ихъ у фонарныхъ столбовъ, въ ихъ бумазейныхъ костюмахъ, забрызганныхъ известью и покрытыхъ грязноватою пылью. Прогуляйтесь въ воскресенье мимо Семи Угловъ, и вы снова увидите ихъ у столбовъ въ чистыхъ полосатыхъ панталонахъ, въ свѣтлыхъ сапогахъ, въ синихъ курткахъ и огромныхъ желтыхъ камзолахъ. Они какъ будто нарочно затѣмъ и надѣваютъ свои лучшія платья, чтобъ простоять цѣлый день прислонившись къ фонарному столбу!