Газета День Литературы - Газета День Литературы # 52 (2001 1)

Да, Александр Васильевич Александров — не Глинка. И все же он вошел в историю музыки. И в первую очередь как автор государственной музыки: "Священная война" и "Гимн Советского Союза". О первой давно уже сказано: это — «песня-симфония» (столь потрясающа, до дрожи в спине, сила ее простого, естественно-великого напева). Второй — это не только "Гимн Советского Союза", но и "гимн как таковой", "идеальный гимн". Ведь за редкими исключениями гимны большинства государств и не похожи на гимны. Среди исключений сразу вспоминаются «Интернационал» и «Марсельеза». Оба гимна — из Франции, но оба — не государственные. И если «Марсельеза» рождалась как гимн народный, потому и смогла стать гимном государственным, то судьба «Интернационала» точно соответствует его названию. Он не мог «пропасть» — настолько ясна «гимновая» основа музыки Пьера Дегейтера. Но это — гимн "проклятьем заклейменных". Не имея почвы под ногами, он мог становиться и гимном партийным, и гимном СССР, и гимном Китая. В нем не было государственного начала, поэтому в роли государственного гимна он и мог менять страны и народы.

"Гимн Советского Союза" — в музыке своей — как бы изначален (идеальный гимн) и вместе с тем неповторим. Он вобрал в себя всю историю Союза Советских Социалистических Республик, но в нем есть и отзвук православных песнопений (и не случайно: Александров когда-то учился в регентских классах Придворной певческой капеллы в Петербурге). Наконец, в самой его мелодии запечатлелась и история государства Российского — воспоминание о том, что великая Империя «поплыла» и обрушилась, но вот опять — в ином виде — возродилась и твердо встала на ноги. В теме гимна Александрова утвердительность ощущается с первых нот, и вот она — вместе с мелодией — спускается, будто не может удержаться, но вдруг снова, неуклонно, восходит вверх и — взвивается знаменем. Запечатлелась в гимне и Великая Отечественная, гимн — музыкально — стал как бы продолжением "Священной войны", ее торжественного — с уступами — восхождения и «взлета» в строчке "Пусть ярость благородная / Вскипает, как волна". И если представить себе идеальную Россию, взявшую все лучшее из трех Россий — царской, советской и той, которая, может быть, еще дождется своего часа, — ее гимном будет, конечно же, не гимн Глинки (это же все-таки не его простое и гениальное "Славься!", а музыкальный черновик), не "Боже, царя храни" (музыка Львова замечательна, но есть в ней что-то сонное, великая Империя в те годы ведь действительно "почила на лаврах"). Только музыка союзного гимна и есть гимн "идеальной России" (той, что "в веках"), и вряд ли Россия когда-нибудь обретет свое музыкально выраженное "государственное лицо" более замечательное.

Как вы относитесь к пакету символов, принятых Думой?

Тут для меня два вопроса. Первый: принимаю ли я пакет? Второй: нравится ли мне «содержимое» пакета? Отвечаю ясно и недвусмысленно. Пакет принимаю. «Содержимое» не нравится.

Теперь объясню, как это можно сочетать.

Гимн, флаг и герб — условные символы, обеспечивающие номинальное (как минимум) единство граждан, и это единство важнее всех частных оценок и несогласий, более того, оно обеспечивает возможность этих оценок.

Мне, например, не нравится орел о двух головах. Не хочу вдаваться в историю Рима, в данном случае мне нет до этого дела. А дело в том, что мне, как и многим, двуглавый орел напоминает, например, о погромах в предреволюционные годы. И эстетически эта птица мне не нравится — герб СССР был куда лучше и благороднее.

Триколор? Не нравится. Он, правда, красив, но история этого торгового флага, ставшего государственным чуть не по стечению обстоятельств, не внушает мне уважения. А красный флаг — нравится: и эстетически, и по тому, что именно в моей памяти с ним связано.

Гимн? Не нравится. Ни один из трех гимнов моей страны мне не нравится. Музыка — и львовская и александровская — пресна (мелодии, кстати, довольно похожи), куда лучше — «Интернационал» Дегейтера (его люблю, возможно, вследствие детских ассоциаций). А тексты — ни один! Ни "Боже, царя храни", ни "До основанья, а затем…" Потье-Коца, ни михалковские "Русь… Союз". Я думаю, что то варево из не оскверненных еще слов, что предложат нам сейчас, мне тоже вряд ли понравится.

Так вот: на все это наплевать и забыть.

Государственные символы существуют не для того, чтобы нравиться, а для того, чтобы они были. Их человеческое несовершенство приходится терпеть. И не менять их каждые двадцать лет.

А кому что при этом вспоминается — это, ради Бога, для мемуаров. Одному триколор напоминает об императоре Петре, другому о генерале Власове. Придется стерпеть, господа и товарищи. Когда поднимают флаг и исполняют гимн, надо не заявлять о своих ассоциациях, а просто встать.

Если же кто-нибудь не изволит встать, а останется сидеть, заявляя таким образом о своих позициях, — пусть сидит. Это тоже стерпим.

Вот если бы я был Господь Бог, — я не стерпел бы той свистопляски, когда чуть не каждый, у кого есть возможность кричать, кричит, что он не примет гимна, я бы такой народец наказал, я бы эту публику лет на сто оставил вообще без государственных символов. Живите и кричите.

— Не хотим, — говорят, — старого гимна, потому что страна новая.

Это у вас она каждый раз новая. А у меня — одна.

— Вы, Виктор Степанович, еще года два назад организовали общественно-политическое движение "Сыны России". Я участвовал в первых организационных встречах. Были на этих встречах и Илья Глазунов, и Леонид Бородин, и Владимир Осипов. Был приглашен, но не смог приехать Игорь Шафаревич. Потом вы неоднократно встречались с Александром Прохановым… Сразу определяется направленность движения, патриотический вектор развития.

Но что вы сами скажете о целях движения? Чему и кому служат "Сыны России"?

— "Сыны России" служат России, как всякий сын служит своему отцу и матери. "Сыны России" задуманы как движение, которое способно объединить всех истинных сынов России, людей, корнями связанных с Россией, людей, переживающих за судьбу своей Родины. В этом названии звучит призыв сынов России спасти Россию. Сегодня наша страна находится в сложной ситуации. Что самое страшное, наши оппоненты не хотят оставлять Россию русской.

— Виктор Степанович, есть ли у движения определенная преемственность в прошлом? От каких движений, партий, исторических эпох вы отталкиваетесь, строя свою программу будущей России? Когда мы собирались во дворце Ильи Глазунова, в его Академии мы утверждали державность и народность. Сегодня об этом говорят уже все партии. Каков путь именно нашего движения? На что мы ориентируемся? Без идеологии нет ни движения, ни партии, ни самого государства. Какова же идеология "Сынов России"? Каковы идеалы в истории?