Газета День Литературы - Газета День Литературы # 60 (2001 9)

если же забудет кто-то,

память им вернут в два счета

русский штык и русский стяг —

Слава Армии и Флота!

НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО В.П.АСТАФЬЕВУ

(по поводу его переписки

с Натаном Эйдельманом)

Ах, бросьте Вы это, оставьте,

да было б кого обличать!

Не надо Вам, Виктор Астафьев,

на эту возню отвечать.

Пусть новых времен Геккерены

по прошлым грустят временам,

да каждый из них — по колено

Белову, Распутину, Вам…

Им спать не дают Ваши книги,

и чтоб Ваш талант устранить —

они Вас потащат в интриги,

и душу Вам будут травить.

Подметные черные речи

с холодным расчетом плетут,

и снова на Черную речку

Россию лукаво влекут.

Не делайте им одолженья —

их тешат разрывы сердец,

но в страх повергает — презренье,

тяжелое, словно свинец!

Пусть небо свинцово и хмуро,

покуда Вы есть на Руси —

О Русская литература,

ты не за холмами еси!..

* * *

Ныне отпущаеши…

Злые, но не безликие,

и наша цель чиста:

пока не пришли великие —

займем их места.

Грешные, не идеальные,

пьем на пиру чумы,

пока не пришли гениальные —

гении — это мы.

Сколько часы роковые

Будут наш век отмерять? —

Пока не пришли живые —

Нам нельзя умирать.

Души мрачит искуситель,

плачут здесь, бьются, поют.

пока не пришел Спаситель —

нас на Голгофу ведут.

Сбитыми в кровь устами

молимся: "Отпусти,

Господи, мы устали

Крест непосильный нести!.."

* * *

Ах, кабы на цветы да не морозы,

ах, кабы на мозги да не склерозы —

круглый год все цвели бы лютики-незабудки,

жизнь не шутила бы с нами подлые свои шутки!..

Ах, кабы на Родину да не вороги встали,

ах, кабы на воинов да не воронов стаи —

Русь Святая легко проносила бы крестное бремя,

по кремлям не жирело б иудино племя, крапивное семя…

Ах, кабы на очи да не жгучие слезы,

ах, кабы хоть с утра да были мы тверезы —

не кляли бы мы горькую долю, икаючи с квасу-рассолу,

не клонили б повинную, разудалую голову долу…

Ах, кабы на кудри бы да не седины,

Ах, кабы переплыть Волгу хотя бы до середины,

русское поле пройти бы, родные овраги, ухабы…

Если бы, Господи, если бы…

Ах, кабы, кабы…

* * *

Я ухожу…

Е.Б.Н. 31 дек. 1999

Мне не жаль тебя, пьяный дикарь,

не размазывай слез кулачищем,

с медной рожей, как "красный фонарь",

над дымящим еще пепелищем.

Сквозь кривую хмельную слезу,

ты хоть помнишь, склероз пересиля,

ты хоть знаешь, какую красу

отдала тебе в лапы Россия?

Да, любовь распроклятая зла,

и злодея полюбишь и вора,

но и даже злодей — не дотла,

даже каторжник не до позора!

Летописец коснется пером

в двух строках твоих танцев и шманцев:

"Этот — в тысячелетье втором

из последних у нас самозванцев…"

"Ухожу", — говоришь? Ты — не дождь,

ты не тень полуночника-предка

(хоть трясет нас, как Гамлета, дрожь!),

ты уже никуда не уйдешь —

крепко сбита Емелькина клетка!

И запомни: Россия с креста

в белом платье сойдет, возродится,

но — другая, святая, не та,

что в глазах твоих мутных двоится!

ДРУГУ-ФИЛОСОФУ

В.С.

Ну, что, мой приятель, красавец седой,

смирил ли свой дух ты под этой плитой?

Вчера — мы пловцы по житейским морям,

а нынче — мы пища могильным червям.

Где гордость былая, где прежний размах?

Мы не были раньше на этих пирах!

Здесь не по одежке и строгость, и лесть,—

По жирности ляжек на этих пирах!

Одни — твое доброе сердце грызут,

и мучает их филонтропии зуд.

Кто желчным прельстился твоим пузырем,

тот стал мизантроп: что за гадость мы жрем!

В язык твой впиваяся, кто-то поет:

"Так вот кто до Киева нас доведет!.."

Во чреве — другие — проклятье судьбы!—

впадают в тоску от твоей худобы.

Могильные Ротшильды тоже скучны,

собравшись вокруг твоей бедной мошны.

О, сколько ж здесь тех, кто упорно вперед —

без мыла в аналы истории прет!

Лишь черви, которые мозг твой едят,

таким же, как ты, филосо'фом глядят!

СТИХИ О БОЛЬШОЙ И ВЕРНОЙ ДРУЖБЕ

Я своим друзьям благодарен весьма —

если не подложат свинью, так кусок дерьма.

Если не дерьма, то цикуты глоток,

если не цикуты, то свинца чуток,

так, чтобы, любезный, не мучался ни дня,

уж они-то знают, где сердце у меня.

И врагу подскажут точный адресок:

здесь душа, здесь сердце, а можно в висок,

чтобы (вот спасибо!) — не икал, не потел,

а сразу "со ангелы" в рай полетел,

и чтобы возрадовавшись на небеси,

слал друзьям оттудова — "гран мерси".."

* * *

Умом Россию не понять?

Пусть лукавец нас перелукавит,

пусть грозит нам августейший перст,

русский ум на всем вопрос поставит,

вечный и тяжелый, словно крест.

Потому отмерила непросто

путь нам наша русская верста,

та, что — от вопроса до вопроса,

та, что — от креста и до креста.

Мы как-то свыклись с художником Николаем Рерихом — певцом Востока, знатоком тибетских тайн и индийских пророчеств. Такого художника нам привычно показывает телевидение. О таком художнике пишет массовая пресса, все время находя новые тайны в его восточной биографии. С таким мистическим оккультным Рерихом спорят наши богословы. Все это на самом деле было в богатой приключениями жизни великого русского мастера.

И вдруг известный исследователь творчества Рериха, поэт и драматург Елена Сойни опрокидывает нас в прошлое без изощренной ориенталистики, без путешествий на Восток, как бы смывая поздние наслоения с первичного полотна художника, великолепного романтико-героического творца Северной Руси. Может быть, это и есть лучший период в жизни и творчестве художника? Книга "Северный лик Николая Рериха" возвращает нас в блестящий русский Серебряный век, и оказывается, весь Серебряный век отечественной культуры теснейшим образом связан с русским Севером. Тут и Николай Гумилев, и Иван Билибин, и Александр Бенуа, и Михаил Фокин, и Леонид Андреев. Они тоже герои книги Елены Сойни, ибо вся Северная Держава Николая Рериха строилась в сопричастности с плеядой блестящих мастеров искусства начала ХХ века. Мы как-то забыли, что Индия Николая Рериха возникла уже после его превращения в эмигранта поневоле. Городок Сортавала (бывший Сердоболь) оказался после Октябрьской революции на территории независимого финского государства. Таким же финским эмигрантом поневоле был и Илья Репин. Никуда не уезжая из своего дачного имения, он тоже оказался гражданином чужой страны. В наши дни, кстати, подобные приключения тоже не в редкость. Но, не будь революции, как бы сложилась судьба одного из признанных лидеров "Мира искусств", певца героического периода Древней Руси? Какова бы оказалась его Индия духа? Читатель на основании дневниковых записей, воспоминаний, писем узнает о полной драматизма жизни художника на Севере в момент закрытия границы между Финляндией и Россией.