Газета День Литературы - Газета День Литературы # 64 (2001 13)

Законы строгих фуг воцарены.

Однажды их постигну — и отброшу,

Подставив плечи под иную ношу:

Хлопок одной ладони, сон струны…

ВОСХОЖДЕНИЕ НА МЕНЕЛЬТАРМУ

Истины размножаются спорами,

Но мельчают, распавшись на частные мнения.

Ширится поле турнира, толпа окружает шатры.

Общеизвестно: две лиги неторопливого восхождения —

И мы в эпицентре безмолвия, мы на вершине горы.

Сколько поломано копий прозрения и отчаянья!

Сколько придумано слов о природе добра и зла!

Словно забыли — две лиги терпения и молчания

Нас отделяют от неба и строгого лика орла.

Нас захлестнуло и смяло словесное крошево,

Но на просторной вершине еще не завяли цветы.

Путь недалек, и дорога еще не заброшена.

Только две лиги — успеем ли до темноты?

О КОРЯВОМ

Не мудрствуй, товарищ, лукаво,

Пытаясь свой стих отточить:

Искусство должно быть коряво,

Чтоб за душу крепче схватить.

Поверь — в совершенстве так пусто…

Вернее слезу отожмем,

В мохнатое пузико чувства

Вцепляясь голодным клещом.

А чтобы восторга лавина

Объяла его до конца,

Огрей парадокса дубиной

Беспомощный разум чтеца.

О СМЫСЛЕ ЖИЗНИ

Хатулю

Заблудившийся в метели терпеливо ждет апреля,

На стволе упавшей ели или в ящике стола:

То ли лампочка в подъезде, то ли свет в конце тоннеля,

Доведет его до цели, до постели, до тепла.

Мы бы тоже так сумели, да заботы одолели,

И доспехи заржавели, и разбились зеркала,

Торопливые недели, сиротливые гантели,

Льдинка плавает в канале марсианского стекла.

Мужичок лошадку гонит, в дровнях ель, дриада стонет,

Новый год неверно понят — мы, дриада, не со зла.

"Тятя, тятя, наши сети…" "Где вы были?" "В интернете".

"Труп — в /dev/null". Ну что за дети, что за жизнь, что за дела!

Помертвело чисто поле, за окном — покой и воля,

Светлый ангел на консоли что-то пишет прямо в лог.

Не беда! Пойду, поставлю путеводный чайник, что ли,

Чтоб в метели, в деле, в боли он кому-нибудь помог.

О ГРААЛЕ

Вот девушка с веслом,

Вот Насреддин с ослом,

Вот Аладдин с волшебной лампой,

Вот админ с магическим числом.

Он держит root добра и зла

В одной руке и kill в другой.

Он маг, алхимик, раб числа,

Могучий, но не средь людей,

Он заклинатель электронов,

Не пророк, но лицедей.

Над ним плывет Грааль, сияя,

Но покров не будет снят…

Все люди спят.

А вот поэт, он не отсюда,

Так что — ни в одном глазу,

Он призывает розу, грезу,

Музу, визу и грозу.

Он вдохновен, блажен и бледен,

(Нет бумаги, чай остыл),

Он всемогущ, но неконкретен,

Одержим, но очень мил,

Его словам повелевать

Над страстью, совестью, слезой,

Но не над визой и грозой.

Плывет Грааль… Пускай плывет —

Он будет спать.

А вот и я. Не сплю, поскольку

Эти двое — мой каприз,

Мне дела нет до их числа,

root'а, а также роз и виз;

Я их придумал как приманку —

Вроде утки подсадной,

Плывет Грааль — его покров

Сияет дивной белизной,

И если будет снят —

То ими, но не мной.

СОНЕТ-ВОРЧАЛКА

Нас рок влечёт вниз головою

По твёрдой лестнице невзгод.

То мы обласканы судьбою,

То ждём пинка ногой в живот.

Наш лес покуда очарован,

Но ждём в тревоге тех минут,

Когда в порыве бестолковом

Нас в пыльный ящик запихнут.

Пусть нам почти во всем подобен

Наш славный Кристофер, наш Робин,

Но мы ему подчинены.

И злей пчелиного укуса

Пятнистый призрак Щасвирнуса

Тревожит плюшевые сны.

ПЕЙЗАЖ

В переплетенных пальцах эстакад

День умирает выжатым лимоном,

И светофора стрекозиный взгляд

То алым расцветает, то зеленым.

В раскрошенном бетоне труп реки

Ворочается, мутно стекленея,

Медлительно вытягивают шеи

Стальных тиранозавров костяки.

В коробках из кофейного стекла

Слепыми зомби движутся фигуры…

Вот и пейзаж. Не то, чтобы с натуры,

Но не вполне из ящика стола.

ВЕРЛИБР

Верлибр — загробная форма существования поэзии.

Стихотворение сбрасывает с себя оболочку формы,

Избавляется от размера и рифмы,

Теряет звучание.

Верлибр — квинтэссенция всего поэтического;

В нем нет ни красоты, ни утонченности, ни покоя.

Он ужасает, как аромат ста тысяч роз,

Собранный в хрустальном флаконе.

Верлибр подобен подстрочному переводу

С несуществующего языка —

Истинного языка всех поэтов.

Верлибр подобен душе,

Ожидающей воскрешения во плоти.

И, как обнаженная истина,

Верлибр восхищает и сокрушает душу.

ЗОДЧИЙ

Я — зодчий. Предо мною чертежи,

Где мнимы стены, шпили иллюзорны.

Я каменщик, я муравей проворный,

Упорно возводящий этажи.

Резьбой украшу строгие фронтоны,

Колонны виноградом обовью,

Узорным чугуном замкну балконы

И музыкой фонтаны напою.

Я — садовод. И льнет лоза к стене,

И розы улыбаются луне,

И гнется ветвь, усыпана плодами.

Я — музыкант, блуждающий садами,

И тело флейты под его руками,

И голос флейты в чуткой тишине.

I-РОНДЕЛЬ

Вплетаю флейту своего модема

Я в арфу телефонных голосов.

Крадет минуты у моих часов

Ночных бесед беззвучная поэма.

Меня ведет нетерпеливый демон

На путь седых волков и белых сов.

Вплетаю флейту своего модема