Газета Завтра Газета - Газета Завтра 282 (17 1999)

Не мне поучать вас, опытного политика, народного вожака. Но как литератор смею напомнить: в пору отчаянной борьбы с недругами России мы, русские люди, не желающие порой выявлять собственные язвы, должны, наконец, обратить внимание на ту порчу в наших рядах, какую занесли нам временные патриоты (конечно, фальшивые). Не верьте им.

Бедный русский народ! Каким пойлом его отравляют. А чуть возник островок настоящей духовности, "свои же" спешат его затоптать.

Дело даже не в Лихоносове. Он выживет. Прокормится. Найдет спонсоров, как ругаются ныне, то есть попечителей, и издаст с в о й журнал, доведет до ума начатое дело.

Память народа уже не остановить никакими указами. Она прорвалась через шлакобетонные заслоны Маркса и Энгельса. Материал прет, как забродившее тесто.

Ну а мы с вами? Какое тогда имеем мы право рассуждать о патриотизме, о том, что нам кто-то мешает, о защите России, Кубани, о воспитании молодежи?

Неужели и этой власти нужны только те русские, что потемней, поглупей, побездарнее? А ведь русский народ всем миром признается как необычайно талантливый.

Заявляю всем, что я пост редактора без боя не покину.

ЕКАТЕРИНОДАР— ПЕРЕСЫПЬ— МОСКВА

КОГДА МЫ СЛЫШИМпо телевидению или читаем в прессе высказывания какого-то общественного деятеля, вызывающие наше недоумение или возмущение, нам всегда хочется понять его мотивацию, проникнуть в его психологию. Мы спрашиваем себя: что это за человек, в чем его суть, чем он живет и чего добивается? На эти вопросы мы даем разные ответы, спорим, даже ссоримся между собой и, конечно же, довольно часто ошибаемся.

А ведь есть хороший способ сократить число ошибок, глубже разобраться в человеке, в его внутренних установках. Он состоит в том, чтобы прибегнуть к имеющейся в нашем языке фольклорной типологии. Гоголь недаром говорил, что русский народ, если уж прилепит к кому какое словечко, так его потом и не отдерешь, настолько оно метко и точно.

Самым подходящим источником, откуда мы можем почерпнуть эти меткие типологические характеристики, является сегодня фольклор не гоголевского времени, а более поздний, а именно — тюремный и лагерный фольклор ХХ века. Я хочу извлечь из него словцо, которое неожиданно приобрело большую объяснительную силу, так как выражаемое им явление сделалось ныне серьезным фактором нашего коллективного бытия. Это словцо — «придурок». В "Архипелаге Гулаг" его расшифровке посвящена целая глава — девятая глава третьей части. Казалось бы, оно относится к давно минувшему, ан нет, история имеет обыкновение повторяться.

Но прежде, чем вспомнить, кто такие придурки, нам полезно вдуматься в другое словечко, тоже фигурирующее у Солженицына, — «доходяга».

"…доходяги, ревниво косясь на соперников, дежурят у кухонного крыльца, ожидая, когда понесут отходы в помойку… бросаются, дерутся, ищут рыбную голову, кость, овощные очистки".

В моей памяти всплывает и другой литературный образ доходяги из маленькой повести 20-х годов "Золотоискатели в Вене", автора которой я, к сожалению, забыл. Богатый французский бизнесмен Кутанс обедает в дорогом ресторане австрийской столицы в самый разгар послевоенного голода. Девушки-официантки — кожа да кости, едва держатся на ногах, а работающий рядом с ними парень-официант пышет упитанностью и здоровьем. — Как это он ухитряется быть таким сытым? — спрашивает гость. — О, ему все нипочем: пожирает объедки за посетителями, глотает даже сальные салфетки, которыми они обтирали губы. А мы этого не можем…

У обоих авторов выделен главный признак доходяги — преодоление им физической брезгливости. Это сделать не так легко, тут необходимо выработать целую теорию. Доходяга убеждает себя, что брезгливость — это предрассудок, и на отбросы и сальные салфетки надо смотреть просто как на источник калорий, отвлекаясь от их происхождения. Так же надо подходить и к одежде.

Теперь перейдем к основной нашей теме — к придуркам. Разговор о доходягах не был для нее посторонним, это было необходимое вступление. Дело в том, что придурок является дальнейшим развитием доходяги, как бабочка является развитием гусеницы. Внешне они совсем не похожи друг на друга и даже противоположны, но это ни о чем еще не говорит — ведь бабочка тоже не похожа на гусеницу. Доходяга и придурок отличаются по многим признакам, но тот признак, по которому они родственны, перевешивает их все, ибо они относятся к следствиям, а он — к первопричине, а из одной и той же причины могут произойти разные следствия. Этот признак — п е р е ш а г и в а н и е ч е р е з б р е з г л и в о с т ь, только в случае доходяги, как мы уже говорили, это физическая брезгливость, а в случае придурка — моральная.

Солженицын определяет придурков, как тех заключенных, которые ухитрились избежать общих работ — либо вообще не попасть на них, либо с них уйти. Понятно, что для такой льготы нужно чем-то понравиться начальству или же выслужиться перед ним, а тут уж не до моральных норм.

Об этой категории Александр Исаевич писал еще в "Одном дне Ивана Денисовича", и это вызвало у вышедших к тому времени на волю бывших придурков сильное негодование. Некоторые из них стали публично оправдываться, "самодовольно утверждая изворотливость по самоустраиванию, хитрость выжить во что бы то ни стало". В «Гулаге» этим их попыткам отмыться и облагородить свое поведение дана суровая отповедь. Там говорится, что придурки "веления гулаговского начальства исполняли старательно (а тона — общие!) и изощренно, с применением специальных знаний. Ведь все значительные придурочьи места суть звенья управления лагерем и лагерным производством. Это как раз те особо откованные, «квалифицированные» звенья цепи, без которых (откажись поголовно все зэки от придурочьих мест) развалилась бы вся цепь эксплуатации, вся лагерная система!"

Преодолению моральной брезгливости придурком, как и физической брезгливости доходягой, помогает выработка такого мировоззрения, из которого следует, что ее отбрасывание — не недостаток человека, а его достоинство, ибо свидетельствует о широте взгляда и уме. Придурок основывает этот взгляд именно на том, что участвует в управлении лагерной жизнью, имеет какую-то власть и какой-то вес. И хотя эта власть призрачна, ибо принадлежит не ему, а его хозяевам, а управление есть простое высасывание соков из тех, кто проходит «общие», с целью их скорейшего истребления, это мнимое участие в мнимом управлении дает ему повод смотреть на обычных зэков свысока и даже слегка презирать их. "Вы называете меня придурком, а дураки-то вы сами, а не я — вы вкалываете, мерзнете и голодаете, а я не перетруждаюсь, сижу в тепле и ем вдоволь хлеба" — вот тайная философия придурка, которую он в большинстве случаев, кроме отдельных циников, скрывает даже от самого себя. Солженицын вскрыл эту философию, что и вызвало в свое время полемические публикации типа "Записок придурка" и других.