Сергей Лукьяненко - Как умирают Ёжики, или Смерть как животнотворное начало в идеологии некроромантизма

Настоящая работа ни в коей мере не претендует на полноту освещёния затронутой темы и лишь заявляет её. Значительную часть работы составляют оригинальные цитаты из произведений В. П. Крапивина (далее ВПК), во многом являющиеся самодостаточными.

Сразу хотели бы отметить, что мы глубоко уважаем Командора (ВПК) и любим его произведения. Мы понимаем, что после этой статьи каждый честный фэн и каждый человек, которому «всегда двенадцать», имеет право и обязан застрелить нас из рогатки. Но открытая нами тема требует донесения её до масс.

Тысячелетиями человечество боялось смерти. Тысячелетиями её если и воспевали, то лишь как избавительницу от страданий. (Единственное исключение — стихи Тони из пьесы Чапека «Мать»: «…Но вот прекрасная приходит незнакомка…») И только ВПК изучил страх смерти и, отразив его в сознании вечно двенадцатилетнего ребёнка, преобразовал в радостное её ожидание, в романтический порыв длиною в годы, заложив, таким образом, основы нового течения, а в будущем, может быть, и учения — некроромантизма.

Тему смерти ВПК нащупал не сразу. Первый погибший персонаж — мальчик Яшка из «Той стороны, где ветер» — гибнет трагически и бесповоротно. Однако уже и в этой повести проскальзывает момент воскресения (именем Яшки хотят назвать лодку, правда, в конце концов называют именем его мечты «Африка»; кстати, в дальнейшем смерть часто выступает связующим звеном между жизнью персонажа и реализацией его мечты). Причём тут же является намёк на тему смерти МНОГОКРАТНОЙ — лодка «Африка» сгорает. (В дальнейшем из темы многократной смерти вырастает тема смерти как естественного состояния, к которому можно стремиться и которое надо заслужить: так, Дуго Лобман за покушение на ребёнка наказан бессмертием).

«„Только бы не насмерть“… — успел подумать Яшка…» [1] В. Крапивин, М., «Дет. Лит», 1968, «Та сторона, где ветер»: с. 134. — Я.С., С.С. Но Яшка гибнет. Зато это желание сбывается у многих других героев ВПК.

Достаточно вспомнить Игнатика Яра и Гельку Травушкина («Голубятня на жёлтой поляне»), Рому Смородкина и Серёжку Сидорова («Самолёт по имени Серёжка», но к ним мы ещё вернемся), Валерку и Василька («Ночь большого прилива»), Ёжики («Застава на Якорном поле»), гнома Гошу («Возвращение клипера „Кречет“»), и многих, многих мальчишек из глубин Великого Кристалла. Часто, правда, эта смерть символическая (как у Гальки из «Выстрела с монитора») — но зато многократная. Тот же Галиен Тукк переживает гражданскую казнь и изгнание, ожидание выстрела из пушки, в которой сидит, а затем расстрела… Так же псевдосмерть переживает Севка Глущенко — в дуэли с Иваном Константиновичем («Сказки Севки Глущенко»). А вот Стасик Скицын, похороненный заживо при участии шпаны, переходит грань между символической и реальной смертью, причём встречается с характерным персонажем (назовём его «проводником отсюда» [2] «Проводники отсюда» иначе называются «психопомпы» (см. об этом в «Тёмной половине» С.Кинга); это, например, воробьи (см. ниже хождение Ёжики) или потусторонние создания (Чиба). — Я.С., С.С. ) — отчимом.

Что важно, так это то, что именно после этой смерти у Стасика «ВСЁ БЫЛО ХОРОШО»: навсегда приходит Яшка, жутко гибнут злые чекисты… Невольно вспоминается история о том, как «всё было хорошо» после случая на мосту через Совиный ручей у А.Бирса.

Придирчивый читатель, возможно, уже готов обвинить нас в бездоказательности. Ну что же. Мы тоже не сразу заметили. А когда заметили, не сразу поверили… Итак, о придирчивый читатель, вооружитесь книгой Моуди «Жизнь после смерти», вспомните всё, что вы знаете о «той стороне» (включая кирпичные лабиринты инферно из фильма «Восставший из ада»), и запаситесь терпением на длинную цитату. Итак:

«Вблизи кирпичные стены с отеками вовсе не казались приземистыми. А башня стала совсем высоченной. В ней был арочный проход с воротами из решётчатого железа. На них висел кованый средневековый замок. Но в левой створке ворот оказалась калитка тоже из железной решётки с завитками. Ёжики осторожно пошатал её. Петли завизжали, калитка отошла. Под кирпичными сводами было сумрачно и неуютно, даже мурашки побежали. Шумно отдавалось дыхание. В конце прохода видна была серая, из валунов, стена, из неё торчали ржавые петли (наверное, для факелов). [3] Ничего не вспоминается? Например «стена плача» из «Ночи Большого прилива»? — Я.С., С.С. Идти туда не хотелось, да и незачем. Нужно было на башню. Ёжики потоптался, зябко поджимая ноги. И увидел справа и слева, в кирпичной толще, узкие двери. Обе они были приоткрыты (железные створки даже в землю вросли)…

…Потянулась наверх лестница — почти в полной темноте, среди тесных кирпичных стен. Ёжики насчитал сорок две ступени и четыре поворота, когда забрезжил свет. [4] И это — не первый «свет в конце тоннеля»! — Я.С., С.С. За аркой открылся широкий коридор с окнами на две стороны. Он плавно изгибался.

Коридор явно уводил от башни, но иного пути не было. Не спускаться же обратно. Ёжики осторожно пошёл по холодному чугуну плит. Их рельефный рисунок впечатывался в босые ступни. Под высоким сводчатым потолком шепталось эхо. Изогнутые балки перекрытий поднимались от пола между окнами и на потолке сходились стрельчатыми арками…

…Странно всё это было: слева почти день, справа почти ночь. И этот коридор — будто внутренность дракона с рёбрами. И полное безлюдье… [5] Граница! — Я.С., С.С.

Тревожное замирание стиснуло Ёжики. Такое же случалось, когда он забирался в старые подземелья с надеждой отыскать редкости и клады. Но там он был не один и к тому же точно знал, ГДЕ он.

А здесь? Зачем он сюда попал, куда идёт?

Желание повернуть назад, помчаться прочь стало упругим, как силовое поле. Он остановился. Уйти?.. [6] О, Моуди, Моуди! — Я.С., С.С.

А там, сзади, что? Лицей, прежняя жизнь. Вернуться в неё, ничего не узнав? Но… маленькая надежда, о которой он боится даже думать… она тогда исчезнет совсем.

И кроме того, что написано на ребре монетки! „На дороге не останавливайся! Через границу шагай смело!“ Ну, пусть не совсем так, но смысл такой!

Ёжики ладонью прижал карман с монеткой. То ли ладонь была горячая, то ли сама монетка нагрета — толчок хорошей такой теплоты прошёл по сердцу. [7] Вообще монетка как ключ к проходу ТУДА — это ещё от медяков Харона… — Я.С., С.С. И Ёжики зашагал быстрее. Не бесконечен же путь! Куда-нибудь приведёт!