Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6273 ( № 18 2010)

«Я люблю читать. Это почти как секс –

ты должен идти до конца или ничего не получится». (Квентин Тарантино.)

Prosa – богиня правильных родов. (Римская мифология.)

Хорошая проза не нужна, потому что много стало не только прозы, но и хорошей прозы. Всего стало много. Писателей больше не нужно, в общем-то. Сейчас литература похожа на сочинение взяткоёмких законопроектов. Писатель пишет, чтобы убедить себя, что он писатель.

Никаких критериев хорошей прозы нет, потому что нет «хорошей» прозы, есть просто проза. Предложения должны быть короткими, а слова – понятными.

Завязывайте читать авторов и книги. Читайте слова: существительные, прилагательные, глаголы. Я глаголы люблю, например. Кто-то прилагательные. А тот, кто читает авторов или книги, ведётся на вкус и референтную группу. Никаких авторов и книг нет – есть только слова, слова, слова и ещё раз слова. Их и надо читать.

Для чего я вам всё это говорю? Роман и рассказ – это мёртвые жанры, потому что считается, что там есть какие-то правила. А критика – жанр живой, поэтому пишите критику. Вы же читаете книжки, чтобы их потом обсудить, не так ли?..

Весь пресловутый литературоцентризм (буквоедство) – это имитация устной культурой культуры письменной, классическое «писатель пописывает, читатель почитывает». Пора им устроить рокировку, ибо писатель, который пишет, но не читает, превращается в графомана, а читатель, не умеющий писать, перестаёт понимать прочитанное.

Критика стала тем, чем была литература.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,7 Проголосовало: 3 чел. 12345

Комментарии:

Литература

Много хорошего – тоже нехорошо

РЕПЛИКА

Продолжаем публиковать отклики на дискуссию о «новом реализме» («ЛГ», № 9–17). Реализм – это простота, для понимания которой нужна душевная опытность. Для тех, у кого её нет, эта простота оборачивается «скудостью выразительных средств». К этой мысли подвигает участников дискуссии наш читатель и автор Александр Титов.

Под словом «реализм» подразумевают подлинность изображения литературных сюжетов, «обрамление» событий художественным словом.

Реалистом был Гомер, воссоздавший в «Илиаде» войну и сопутствующие ей страдания. Великие романисты Лев Толстой, Герман Мелвилл, Михаил Шолохов изучали фактический материал, обрабатывали его и часть этой документальной реальности вложили в свои великие произведения. Порой документальность кажется избыточной, например, в «Моби Дике».

Гегель в своей статье «Жизнь Христа» с немецкой точностью воссоздал географически точный, как в газете, репортаж о пути Христа от рождения до Голгофы.

Смысл реализма настолько древний, что его уже трудно освежить приставками типа «новый», «метафизический», «мифологический» и невозможно затемнить оппозициями типа «номинализм», «модернизм» и т.д.

Те, кто жил в 60-е годы, помнят бум итальянского нео-реализма, которому подражали кинематографисты многих стран; по молодёжным изданиям тех лет прокатилась волна «исповедальной» прозы.

У реализма есть главное достоинство, отличающее его от прочих жанров, – он обладает могучим воздействием на сознание читателя: это было, так могло быть. Только реализм может всей своей мощью произвести переворот в душе читателя, греческие философы называли такое внутреннее преображение человека «катарсисом».

Для массового читателя слово «реализм» мало что означает, однако он полагает, что в книге всё должно быть «как в жизни», в наше время особенно популярны тексты, имеющие документальную основу.

Из огромного потока публикаций глаз выхватывает прозу Захара Прилепина и Романа Сенчина. Их книги «Санькя» и «Ёлтышевы» вполне можно отнести к реалистическому канону; тот факт, что критика подвёрстывает их под определение «новые», вытекает лишь из их злободневного содержания.

И всё же у Прилепина мне больше нравятся вещи, в которых он достигает глубин человеческого сознания (рассказ «Сержант»), у Сенчина – его «доёлтышевская» проза, глубоко экзистенциальная, идущая от внутреннего «Я» (повесть «Вперёд и вверх на севших батарейках»).

В Курске живёт писатель огромного реалистического дара – Борис Агеев, я читал практически всю его прозу. Это «чистый» реализм, пишет Агеев добротно, в духе русской классики.

В Туле работает ещё один замечательный прозаик – Александр Кузнецов, его без всяких натяжек выдающийся роман «Язычник» я перечитал дважды от корки до корки. К сожалению, этот шедевр не был по-настоящему замечен и, насколько я знаю, не получил ни одной премии.

За публикациями этих писателей я слежу, других «новых» пока не заметил.

Держаться за статус «художника» и «чистого» реалиста в наше время трудно, возникает ощущение, что повести и рассказы не нужны ни издателю, ни читателю.

Увы, большинство современной прозы написано торопливо, авторы не ставят перед собой высоких художественных задач, не отображают подводных течений современной жизни.

«Новые», особенно интернет-реалисты, торопливы в письме, переживания персонажей поверхностны, хотя время давно уже требует острой социальной прозы.

Много в периодике прозы искусно сделанной. Хорошие, порой интересные работы. Но в данном случае поговорка «хорошего много не бывает» не срабатывает.

Александр ТИТОВ, село КРАСНОЕ Липецкой области

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,5 Проголосовало: 4 чел. 12345

Комментарии:

Литература

Читать или жить?

ОБЪЕКТИВ

Лев ПИРОГОВ

Александр Морев. «Изгои»:Повести и рассказы. – М.: Вагриус, 2009.

Игорю Фролову

Заспорили мужики: пересказ содержания – это нищета критики или просто тупость?..

Если позволите.

Бывают вещи, которые надо объяснять, а бывают – которые объяснять не надо. Вот, например, молоко. Оно бывает по 50 рублей за литр, а бывает по 28 (цены московские). Что по 28 лучше – объяснять не надо, это и так понятно. А то, что лучше по 50, потому как «социальный лифт» (тогда как по 28, напротив, удар по почкам и антисанитария), это приходится объяснять. Для этого нужна «критика».

Или вот искусство. Раньше, когда художники рисовали в основном сражения или голых женщин, критика была не очень нужна. Любой хам (королёк, купчишка) сам мог себе по вкусу выбрать картину. То ли дело теперь…

Я это всё к тому, что молоко по 28 до сих пор бывает в природе, а произведения Александра Морева как раз из тех, что сами говорят за себя, и пересказом их не сильно испортишь. Вот только два из них.

Повесть «Ультиматум Ляпикова». Нормальный мужик Егор Ляпиков (самогон пьёт, не чудик) спьяну заснул в сугробе, а кот приблудный стал царапаться, разбудил. И втемяшилось Егору, что это душа его. Пить бросил, зачудил, всё с котом этим тетёшкается.