Дэн Перцефф - Гиперболоид смерти. Психотронное оружие в действии

Главная задача – выпустить из рук трубку телефона, не повесить на место, а просто выпустить. Но пальцы сжимали ее цепко, настолько, что даже побелели от напряжения. Я стал бороться за жизнь и за контроль над своими руками. Странное ощущение, когда холодный пот течет между лопаток, а горячая испарина покрывает лоб. Я чувствовал, как постепенно теряю сознание, проваливаюсь куда-то глубоко-глубоко, и выход из этого положения существовал только один – моя смерть. Чем больше я о ней думал, тем желанней она становилась. Все мучения разом прекратятся, ведь на вопрос, для чего мы живем, еще никто вразумительно не ответил, как и на вопрос, что там, за гранью. Но ко мне пришла твердая уверенность – там будет все хорошо, там будет все просто отлично, главное, сейчас к чертям взять в руки нож и помочь самому себе избавиться от неприятностей этого мира. Другой мир уже приготовил свои объятия для меня.

Странно, но пахло какими-то дорогими духами, запах налетел из далекого детства, затем он сменился запахом елки и мишуры… Где-то в самом уголке сознания я понимал, что эти мысли мне внушаются, но бороться даже за собственную жизнь не хотелось. Да, к чертям – не хотелось!

Не знаю, что произошло, потом я тоже не мог вспомнить ничего из происходящего, но я разжал эту чертову руку! Телефон упал на пол, и в тот же миг оцепенение с меня спало. Я не чувствовал, как из моих глаз текут слезы, я просто стоял и тупо смотрел, как на полу валяется телефон. Только теперь на меня навалилось ощущение безотчетного страха, животного, когда волосы начинают шевелиться на голове, сердце ухает в груди и проваливается куда-то в глубину, а тебе нужно бежать и бежать. Неважно, в какую сторону, только подальше от этого места, как можно дальше! Приходил я в себя минут двадцать, а то и больше. Наконец, собравшись с силами, я умудрился доковылять до холодильника, откуда достал бутылку водки и, сорвав одним движением закручивающуюся пробку, жадно сделал несколько огромных глотков прямо из горлышка. Немного полегчало, и легкость в теле росла по мере того, как теплая волна поднималась от желудка к горлу. И все же я торжествовал победу. Да, мне удалось доказать своим врагам, что я – крепкий орешек и простыми, действующими на всех способами умерщвления меня вряд ли проймешь, не зря непреложная истина гласит: кто предупрежден, тот защищен. Воистину так… Теперь мне уже хотелось плясать, хохотать от ощущения нахлынувшей эйфории, но я сдержался. Мой разум скептически хмыкал и спрашивал: что дальше? Сегодня тебе повезло, а завтра сможешь ли ты победить все возрастающий прессинг со стороны ЦРУ или ФБР, или еще какой-то сверхзасекреченной конторы, которая готова идти на любые издержки, но не допустить выхода этой книги?

Через час я чувствовал себя вполне в норме. Болела голова, но это пустяки по сравнению с возможным будущим, не справься я с очередным пси-нападеним. Вопросы так и остались без ответа, поэтому я взял в руки свой блокнот, куда записывал координаты тех, с кем мне приходилось сталкиваться в этой жизни, вновь и вновь всматривался в телефонные номера и фамилии, думая, кто же еще может реально помочь. Таких в огромном списке известных мне людей не находилось. Как гласит русская поговорка: на безрыбье и рак рыба, поэтому я позвонил Мартину Николсу, работавшему раньше в Аналитическом центре военного ведомства.

Он долго воспоминал, кто я такой, и с явной неохотой согласился на встречу через два дня в Лондоне, где в настоящее время и проживал. Поэтому я срочно отправился в аэропорт, понимая, что в любой момент могу подвергнуться еще одному нападению. И раз за разом про себя повторял услышанную от известного психолога инструкцию по тому, как избежать зомбирования или постараться определить воздействие чуждой для вас воли.

– Во-первых, враги (назовем их операторы) будут провоцировать чувство недоверия ко всем, кто окружает жертву. Она должна чувствовать постоянно исходящую угрозу, именно паника помогает подобным экспериментаторам проникать в мозг человека и зомбировать его. Мягко или жестко, зависит от обстоятельств и желания оператора. Вспомнилось мне, что шок, возникающий от страха, обычно длится от 15 до 30 минут. Меньше подвержены чувству страха цыгане и европейцы с темными глазами, в особой зоне риска – малые народы Севера и голубоглазые блондины. Именно они чаще испытывают чувство безотчетной паники.

– Во-вторых, нужно не позволять чувству тупого безразличия, когда уже все равно, овладеть вами – именно в такие моменты человек больше всего подвержен внушению извне.

– В-третьих, чтобы предостеречься, самому нужно анализировать каждый свой шаг, нужно постоянно искать мотивацию собственных поступков и находить ее в себе. Если ответа на это в глубинах собственного «я» не прослеживается, то, вполне возможно, вы стали жертвой опытного психотронщика, который, подобно искусному кукловоду, дергает вас за нужные ниточки.

– В-четвертых, нужно уделять предельное внимание собственной моторике. Если у вас замедлились движения, речь, если в зеркале вы поймали собственный стеклянный взгляд с выражением неестественного блаженства на лице, заметили провалы в памяти, неадекватные высказывания, потерю контроля над поступками, то вероятность воздействия на вас оператором составляет 98%.

Тщательно анализируя собственные действия, я пришел к выводу, что мной никто посторонний пока не управляет. Но нельзя бесконечно задумываться об опасности, поэтому через некоторое время я напрочь забыл про всех психотронщиков и, развалившись в кресле в салоне «боинга», блаженно захрапел. А самолет меня вез в Англию.

Англию, если честно признаться, я не любил. Эти постоянные туманы могут свести с ума кого угодно, к тому же там всегда стояла безумная сырость. А вместе с ней и холод проникал под одежду, и сразу у меня начинался насморк. На дворе – начало февраля, поэтому погода была особенно мерзкой. Еще Мартин Николс, согласно всем законам подлости, опаздывал уже на пятнадцать минут, и я хотел уже ему перезвонить, однако увидел, как он показался из-за угла и направился прямо к Биг-Бену, под которым мы договорились встретиться. Не знаю, что находят заезжие туристы в этих, на мой взгляд, абсолютно по-английски уродливых часах, я лично их не очень люблю. Впрочем, мои симпатии и антипатии никого, по большому счету, не касаются.

Николс за прошедшие лет пять почти не изменился. Что-что, а память у меня на лица фотографическая, поэтому я его автоматически выделил среди толпы, когда он неспешной походкой приближался к месту встречи. Конечно, про себя я не упустил возможности вставить несколько непечатных словечек в адрес опаздывающих, но на самом деле был рад, что Мартин не отказался в последний момент от встречи или вовсе не пришел на нее без уведомления.