Газета День Литературы - Газета День Литературы # 104 (2005 4)

приведи их к глаголу без рифмы.

Пусть увидят тогда, как способны они.

Время, их опорочь,

приведи их к зияющей бездне;

Пусть поверят тогда, как порочны они.

Спесь безмерна в глупцах,

и отступит лишь перед безмерным.

Прахом не станут они,

если свой прах не узрят.

Где ты, о свет?

Душу мне полнят сумерки,

Гаснут ласки твои, словно только что

Услышал я, как полный музыки

Солнечный юноша восторженно

На лире небесной серенаду сыграл;

И в полях, в холмах эхо откликнулось.

Но вдаль от мирного народа,

Что славит его, он ушел уже.

Владеть планетой волен

Лишь повелитель руд,

Кого глубины штолен

Хранят от внешних смут.

Кто каждой скальной жилы

Изведал тайный строй,

Выкладывая силы

В подземной мастерской.

С земной чудесной бездной

Навеки связан он,

Он, как жених с любезной,

С землею обручен.

Он грезит утоленьем,

И муки не страшась,

И потом и терпеньем

Скрепляет эту связь.

Преданье дней нетленных,

Ушедших в глубь времен,

Из уст земли блаженных

Выслушивает он.

Святое дуновенье

Вокруг его чела,

И в каменной геенне

Ночь для него светла.

Все для него живое,

Везде его страна.

Так воздает с лихвою

За труд ему она.

Бегут послушно воды,

С его желаньем в лад,

И каменные своды

Свой отворяют клад.

Он добывает злато

И зерна хрусталя.

Чтоб искрилась богато

Корона короля.

Идет его нажива

Для высшего двора,

Но он живет счастливо,

Не накопив добра.

Он дел и мыслей черных

Чурается один,

Глубин и высей горных

Веселый властелин.

А вы бы вспять хотели возвратиться,

Безликий век вам больше по уму?

Нет, время вам не засадить в тюрьму,

И ни к чему на прошлое молиться.

Сдержать рассвета блещущие спицы

Еще не удавалось никому:

Встает заря, разоблачая тьму, —

И вот сияет солнца колесница!

Ослепли вы, не доверяя взору,

И, слушая, вы глухи всё равно —

Вы близитесь к плачевному позору!

Завету Бога сбыться суждено:

Плод времени в свою поспеет пору,

Что вовремя — да будет свершено.

Постигни как благую цель

отечество свое!

Цени превыше всех земель

отечество свое!

Купец из Персии, придя

в чужие страны, говорит:

Доставлю лучший груз отсель

в отечество свое.

Когда восточный соловей

восторженно поет,

Свою он хвалит колыбель,

отечество свое.

Весной восходит первоцвет,

за ним цветы другие,

Я первую газель принес

в отечество свое.

Восточного поэта пыл в твоей природе,

сердце,

В краю заката мы поем, как на восходе,

сердце,

Мы отражаем, как в бою,

коварный меч сомненья,

Взыскуя подвигов любви, всегда в походе

сердце.

Виденья наполняют нас,

и вдохновляют грёзы,

Их на твоем пути, как звезд на небосводе,

сердце.

Проникни в розовый бутон,

как в чудный лабиринт,

Вдвоем не выбраться уже из тех угодий,

сердце.

Пусть пламенем горят сердца

в цветочных ароматах,

Как феникс, выйдет из огня

в такой невзгоде

сердце.

В горной келье обитал отшельник,

И свой хлеб насущный ежедневно

Получал не от земной заботы,

И прекрасно этим насыщался.

Но однажды хлеб не появился,

И отшельник, ночь проголодавши,

Утром рано поспешил в долину,

Где стояла у реки деревня.

В первом доме попросил он хлеба,

И, тремя хлебами наделенный,

Радостно пошел обратно в горы.

Но за ним дворовая собака

Бросилась, схватить его готова.

И блаженный, чтоб ее задобрить,

Бросил ей один кусочек хлеба.

Проглотила этот хлеб собака,

И за ним опять, тогда он снова

Бросил ей кусочек, и собака,

Проглотив, опять была готова

В бедного отшельника вцепиться.

Бросил ей последний хлеб отшельник,

Поспешая в горную обитель,

Но едва управившись с добычей,

Вновь за ним собака устремилась.

И тогда заговорил блаженный:

"Где твой стыд? Я получил три хлеба,

Все тебе отдал. Чего ты хочешь?"

И тогда господь дал речь собаке,

Та сказала: "Кто из нас бесстыден?

Уж не ты ли? Я у врат хозяйских

Бодрствую бессменно, и порою

Целый день от голода страдаю,

Или два, и три, но я не смею

То, что мне доверено, оставить

И идти просить к чужим воротам.

Ты, же, только день лишенный хлеба,

Вниз бежишь от Божьего порога,

Всё забыв, чтоб плоть свою насытить,

Ты готов с собаками браниться".

Дай мне жить, о белый свет!

Не вручай любовным чарам,

Пусть пылает сердце жаром

Радостей своих и бед!

Я не знаю, чем томим,

Но грущу о небывалом;

Солнце плачущим кристаллом

Кажется глазам моим.

Я в печали сам не свой,

Гнет в душе преобладает,

И восторг во тьме блуждает,

Как огонь предгрозовой.

Дай мне волю, белый свет!

Не вручай, любовным чарам,

Пусть пылает сердце жаром

Радостей своих и бед!

Я увидал последнюю из роз,

Как кровь из раны брызнула она;

Во мне внезапно пробудив вопрос:

"В расцвете жизни смерть заключена?"

Ни ветерка, день догорал дотла,

Лишь волновался белый мотылек,

И от волненья легкого крыла

Затрепетал и облетел цветок.

Власти начнут расследование.

Так объявлено. В городских кварталах

Никто нынче не спит по ночам.

Никому не известно, ни кто лиходеи,

Ни в чем преступление.

Под подозрением все.

Если народ вынужден от своих дверей

Отметать подозрения,

То никто уже не заметит

Бесчисленных преступлений

Властей.

Смеркалось. В окно удобной машины

Мы заметили, проезжая,

На грязной обочине, в лохмотьях,

стоял человек,

Он махал нам рукой, умоляя,

чтобы мы его подвезли.

Над нами не капало,

хватало места в машине,

и было, очевидно, нам по пути.

Но услышали все мой неприязненный голос:

— Нет, мы не можем взять никого.

И когда мы проехали путь, равный

примерно дневному пешему переходу.

Я вдруг содрогнулся

от сказанных мною слов,

От моего поступка, от всего

Этого мира.

Я сижу на дорожной обочине.