Газета День Литературы - Газета День Литературы # 106 (2005 6)

С легкой руки Лермонтова в русскую литературную критику прочно вошло понятие "герой нашего времени". Подразумевается, что в каждом новом поколении должен появляться яркий персонаж, отражающий наиболее типичные черты своей эпохи. Сам Лермонтов придавал названию своего знаменитого романа жестко-иронический смысл. Григорий Александрович Печорин — добровольный изгой, пребывающий в экзистенциональной конфронтации с миром. Героем лермонтовский персонаж становится в силу того, что, несмотря на полную социальную адаптированность, он четко разделяет внутреннее "я" и общество. Типичными же представителями эпохи, ее активно действующими лицами в романе выступают гарнизонные офицеры, светские дамы, контрабандисты, банальный Грушницкий и добрейший Максим Максимович… Одним словом, все те, кто мыслят себя лишь "здесь и сейчас". По сути, лермонтовский Печорин — первый в русской литературе образ человека, находящегося в диссонансе со временем. В этом его серьезное отличие от пушкинского Онегина, который, хотя и выглядит внешне отстраненным, внутренне принадлежит обществу.

Тема несовпадения экзистенции героев с окружающей их реальностью остается для русской литературы центральной вплоть до Октябрьской революции. Здесь необходимо уточнить, кого, собственно, можно считать героями. Конечно, это совсем не обязательно должны быть личности, вступившие в прямой конфликт с социумом. Вероятно, основным признаком героя всё же является остро ощущаемое им чувство отдельности от мира. На одной стороне есть неумолимое время, диктующее повседневные условия жизни, на другой — индивидуальности, по тем или иным причинам отказывающиеся принимать реальность как неизбежность. Рефлексирующий на диване Обломов в этом смысле не менее вызывающий образ, чем отправившийся на баррикады Рудин или нигилист Базаров. Определяющим для героя является не внешний стиль поведения, а внутреннее несоответствие принятым в обществе стандартам. Из сказанного следует вполне очевидный вывод: яркая индивидуальность не может быть типичным образцом своей эпохи. Личность всегда стоит особняком и довольно часто оказывается изгоем. Эпоху же представляют не отдельные герои, а массы, живущие исключительно в соответствии с законами времени. Например, в романе Л.Толстого "Война и мир" по большому счету есть только три героя: князь Андрей, Пьер Безухов и Наполеон. Остальные — Ростовы, Курагины, Каратаев и другие — те, кого в советских хрестоматиях называли "типичными представителями". (Не случайно заурядная Наташа тянется к такому же посредственному Анатолю). Пример несколько иного рода — персонажи произведений Достоевского, ставшие героями, в первую очередь, благодаря своей неадекватности окружающему миру.

Есть, правда, в русской литературе мощная линия "маленького человека" — униженного и оскорбленного Акакия Акакиевича. Безусловно, "маленький человек" — одна из ключевых фигур отечественной прозы, доказывающая, что безличностных людей не бывает. Однако если внимательно проанализировать тему униженных и оскорбленных, мы увидим, что героями литературы их делает именно конфликт с обществом. Особенность этих образов лишь в том, что в данном конфликте они выступают не как свободные индивидуумы, а как объекты несправедливости и насилия.

Итак, в любом случае герой — это человек, не вписывающийся в контекст текущей эпохи. Активен он или только созерцателен — вопрос его собственного темперамента. Главное — это осознание им своего "я" так или иначе противоречащим основным тенденциям времени.

События, развернувшиеся после Октябрьской революции, поставили такую трактовку героя под серьезное сомнение. В первые годы советской власти среди литераторов даже велся активный спор о том, может ли в новом искусстве в качестве главного персонажа выводиться отдельная личность. В частности, об этом много размышлял Дмитрий Фурманов в романе "Чапаев". Образцом прозы, в которой главным действующим лицом оказываются массы, стал "Железный поток" А.Серафимовича. Ожесточенные дискуссии об искусстве были вызваны тем, что революция действительно кардинально изменила привычное течение жизни. Реальность выталкивала личность из состояния замкнутости и вовлекала буквально каждого в свой непредсказуемый поток. В этих условиях вполне естественной казалась точка зрения, отвергающая значение конкретной индивидуальности. Не вписаться в сформировавшийся после революции мир означало очутиться в состоянии исторического небытия. (Судьба таких "невписавшихся" одиночек хорошо отражена в романе Юрия Олеши "Зависть".) Тотальность произошедших изменений оставила личности очень узкий выбор: либо сделаться антигероем, либо стать частью коллективного тела.

В конечном итоге подавляющее большинство писателей признало необходимость наличия в произведении героя. Тем не менее, основные персонажи советской литературы в довоенный период немыслимы вне массы. Это — или выразители коллективной воли, или люди, ее формирующие и направляющие. Важно подчеркнуть, что эта воля была направлена на преодоление инерции бытия, человеческой слабости и косности. Потому, как это ни парадоксально, героев раннего соцреализма тоже можно считать оппозиционерами реальности.

Тема экзистенциального конфликта между индивидуумом и внешним миром снова появляется в отечественной литературе только спустя несколько десятилетий после войны. Наиболее известные примеры — это, конечно же, рассказы В.Шукшина и "городские" повести Ю.Трифонова. (Среди произведений андеграунда — роман "Москва-Петушки" Вен.Ерофеева.) Утрата веры в коммунистические идеалы закономерно привела к распаду коллективного тела советского общества. В результате, человек оказался один на один с необъясненной реальностью и порождаемыми ею проблемами. Некогда революционный, соцреализм постепенно утратил свою энергетику, а на его месте стала утверждаться литература, ориентированная на традиционные психологизм и рефлексию.

Грандиозные изменения, произошедшие в России после распада Советского Союза, поставили вопрос о взаимоотношении личности и социума с необычайной остротой. Отвечать на этот вопрос сегодня вынужден каждый человек, причастный к искусству, вне зависимости от своих политических и культурных предпочтений. Исключением не стали даже те, кто декларировал аполитичность. Так, Владимир Сорокин, демонстративно не отождествляющий себя ни с какими социальными лагерями, в действительности — политический писатель par exellence. Столкнув в пространстве своих произведений фрейдистскую и марксистскую (шире — коллективистскую) концепции человека, он показал антагонизм между экзистенциальным и социальным, существующий при любом государственном устройстве. (Фрейдистскую интерпретацию человеческого поведения Сорокин также подвергает деконструкции.)