Газета День Литературы - Газета День Литературы # 115 (2006 3)

Почти все модные новинки последнего времени художественно несостоятельны, однодневки, которые забудутся с новым сезоном. Как часто в телевизионных передачах звучат громкие обозначения: выступает гениальный писатель Веллер, а теперь послушайте известнейшего поэта Иртеньева. Как разобраться читателю: кто есть кто? Как восстановить литературную иерархию, к примеру, советского времени? И тогда левые ругали правых бездарей, правые ругали левых бездарей, все вместе иронизировали над секретарской литературой, но существовавшая тогда иерархия таланта не разрушена и до сих пор, ибо была точна и справедлива: в ней находилось место Трифонову и Шукшину, Высоцкому и Рубцову, Белову и Аксёнову.

Пожалуй, нигде в литературе — ни в Германии, ни в Англии, ни в США, ни в Японии — не существовало раздельных литературных галактик. Писатели могли быть коммунистами, как Арагон или Гарсиа Маркес, могли на время впасть в фашистские настроения, как Кнут Гамсун или Эзра Паунд, Маринетти или Мережковский, но они не выпадали из литературного процесса. Властно отрезав всё почвенническое крыло от газет и издательств, от так называемого современного "формата" литературы, либералы обрекли себя на неизбежный провал и поражение. О них забыли сразу же после их предательства своих талантливых оппонентов. К счастью, сейчас это время уходит. За редким исключением новое поколение критиков старается следить за всеми главными новинками литературы. И пусть кудесник русского слова Владимир Личутин в основном подвергается критике, пусть ругают Юрия Кузнецова, ярчайшего поэта конца ХХ века, за его "пещерную мощь". Эта "пещерная мощь", эти кондовые традиционалисты столь же нужны России для её существования, как и новаторы, тянущиеся к изыскам мировой культуры. Цену каждому определяет критика. Тиражи и популярность каких-нибудь Кунина или Акунина ничего не значат в этом олимпийском рейтинге — не та планка высоты.

Для меня критика — это такое же творчество, как любой другой жанр литературы. В каком-то смысле и писатели для меня — прототипы моих литературных героев. Если прототипы не угаданы, то и критику тогда грош цена. Но образ писателя, созданный великими критиками прошлого Виссарионом Белинским и Аполлоном Григорьевым, Добролюбовым и Страховым, живет и в сегодняшнем мире, лишь слегка уточненный и скорректированный литературоведами всех последующих эпох и поколений. Этот образ у критика рождается так же загадочно и таинственно, как и образы героев романов. Определив общее направление статьи, далее ты погружаешься в мир творений, ещё может быть не ведая точно, куда тебя вынесет стихия изображенного. Конечно, критик зависит от своих героев так же, как прозаик и поэт зависят от той эпохи, в которой живут. Большой талант не может существовать в закрытом, замкнутом и выдуманном мире. Литература рождает национальных героев, хороших или плохих, но предчувствованных в самом народе, в самом обществе, в самом мире.

Критик так же, как и писатель, а иногда и более активным образом участвует в продвижении и развитии национальных идей. Талант критика заставляет его делать ставку на самых ярких писателей своего времени, близких той национальной идее, той концепции общества, которая способствует развитию и нации, и самого общества. В этом смысле критик всегда — идеолог. Так было и так будет.

Если я стараюсь разглядеть не только в узком кругу единомышленников, но и в самых неожиданных ярких произведениях представителей самых разных течений и направлений движение народа, поиски национального героя, — это не фантастический вымысел. Никто не знает, "из какого сора" иной раз растут не только стихи, но и русские национальные таланты. Путь Владимира Маяковского от стихотворения "Люблю смотреть, как умирают дети…" до державных, дерзких национальных произведений — тому пример. Думаю, что и в лучшей прозе Эдуарда Лимонова подлинной народности побольше, чем у какого-нибудь явно литературного эпигона деревенской прозы. Величие русской литературы не только в поддержке национальных традиций, но и в дерзновенных открытиях. Я стараюсь сочетать в себе так называемую кондовость русской православной культуры и открытость, всечеловечность по отношению к наиболее ценному в культуре мировой.

Думаю, на этом и должна держаться вся наша стержневая русская словесность.

Теперь Милошевич, как мученик святой,

Покинул карлы дьявольской берлогу,

Теперь Гаагу он покинул с простотой,

Чья суть — свободный путь на суд, но к Богу.

Ему теперь свобода Господом дана,

Его вина теперь лишь Господу подсудна,

Господь и спас его, подняв со дна,

Где Атлантиду потопить нетрудно.

Легенду, миф теперь придётся вам судить,

Источник непреклонной силы духа.

Теперь он будет вас с ума сводить,

Его сиянью не грозит разруха.

Теперь вина его не больше, чем заслон

От подлого страны уничтоженья,

Когда народ надеждой ослеплён

И благ великих ждёт от пораженья.

Теперь судить придётся чистый свет

И чудотворный выход на свободу

По воле Господа, который дал ответ

На все вопросы трибунальскому народу.

Теперь свой страх придётся вам судить,

Свой дикий ужас перед этим прахом,

Теперь он будет вас с ума сводить,

А вы с ума сходить — с особенным размахом!..

С ума сойдя, вы запретите даже прах

Вернуть на родину, пока не даст приказа

Тот трибунал, куда загнал ваш страх

Страну в пенал, где трибунальская проказа.

Теперь придётся трибуналить чистый свет

И чудотворный выход на свободу

По воле Господа, — а есть Он или нет,

Теперь известно трибунальскому народу.

Я не случайно назвал свой юбилейный вечер в ЦДЛ "вечером моих героев". Для настоящего критика его герои — это такие же художественные образы, как у поэтов и прозаиков. Не дай Бог критику ошибиться, и дать неверный образ поэта или прозаика, ложный его лик. Грош цена такому критику.

Рад, что в отличие от своих друзей — прозаиков и поэтов — могу привести на свой вечер своих героев. Обо всех я писал, все они — одаренные и талантливые люди. Думаю, читатель убедится в этом, прочитав (пусть в сокращении) их выступления на вечере. Любые слова о жизни и литературе, сказанные здесь, любые самые больные проблемы, задетые моими героями, так или иначе — тоже часть моей жизни.

Публикую их в уверенности, что выступления эти интересны сами по себе, независимо от юбилейного мотива. К тому же, большинство из выступавших — живые классики современной русской культуры.

А также привожу еще и часть телеграмм и поздравлений, пришедших по интернету в мой адрес. Они тоже дают представление о географическом пространстве моей критической Империи.

Читать дальше