Газета День Литературы - Газета День Литературы # 124 (2006 12)

"Остров" свободен от режиссерского самолюбования, настырного символизма a la Тарковский. Нет и разночтения "текста" и "подтекста", потому что вместо банального подтекстного изобретательства, свойственного так называемому авторскому кинематографу – за каждым образом, событийным поворотом – неохватная рассудком смысловая глубина, в ней всякая бытовая деталь естественно перерастает в символ.

Нет в фильме и миссионерской въедливости, вольно или невольно преподносящей православие как идеологию, что могло бы случиться, если б подобную ленту снял свирепый популяризатор формулы "Православие. Самодержавие. Народность" боярин Михалков, а не либеральствующий Лунгин, который лишь послужил ретранслятором и, подалее упрятав свое авторское "я", ответил на Призыв.

Подлинная реальность бесконечномерна, большинство же людей воспринимает даже не одно измерение, а лишь его смутный отсвет – наш видимый мир. Увязшему в мертвой видимости среднестатистическому человеку "Остров" хоть на миг высвечивает живую бесконечность истинной реальности, простым языком кино напоминает: "Бог не есть Бог мертвых, но живых".

У богослова Павла Флоренского, убиенного на острове в Соловецком монастыре, есть удивительное высказывание, которое могло бы послужить эпиграфом к "Острову": "Человек умирает только раз в жизни, и потому, не имея опыта, умирает неудачно. Человек не умеет умирать – смерть его происходит ощупью, в потёмках. Но смерть, как и всякая деятельность, требует навыка. Надо умирать благополучно, надо выучиться смерти. А для этого необходимо умирать еще при жизни, под руководством людей опытных, уже умиравших. Этот-то опыт смерти и дается подвижничеством".

Фильм "Остров" именно об этом опыте – о постигаемой через покаяние науке умирать для мира, чтобы обрести жизнь вечную. О том, что "умирать не страшно, – страшно будет пред Богом стоять".

Радуйтесь!

Геннадия Животова назвать просто талантливым художником, значит, ничего не сказать о нем. Талантливых художников на Руси всегда было много, мы – русские – явно живописная нация, и внешне, и внутренне.

В минуты грусти и отдохновения я смотрю на лирические полотна Геннадия у себя дома, на его этюды, его исторические полотна, и устремляюсь вослед за ним – на Восток, на Юг, на Север.

Но уникальность Геннадия Животова, уникальность, за которую его и ценят, и ненавидят, и восхваляют, и негодуют, в том, что он последовательно державный мастер, певец русской пятой Империи, что он вослед за Гойей и Делакруа, вослед за Моором и Родченко, вослед за немецкими экспрессионистами и русскими авангардистами свою кисть приравнял к штыку и смело сражается на страницах газеты "Завтра" со всеми врагами Отечества.

Его художественный почерк известен всем политикам России, да и не только России. Он – наш авангардный патриот. Он не говорит о Большом стиле, он создает его, и, думаю, пройдет время, и дома и мосты, заводы и аэродромы будут излучать этот животовский Большой стиль так же, как первые плакаты "Окон РОСТа" в своё время воплощались в планах великих предвоенных строек.

Империя постепенно возвращает своё законное место в жизни России, и этот массивный многопалубный фрегат сойдет со стапелей Пятой империи уже по новым животовским проектам. Не случайно художник уверен: "Россия – это матрица духа. И только в России может что-то новое в искусстве родиться… Россия – это реторта, куда слито духовное вещество мира. Здесь происходят великие превращения. Россия – это не просто замковый, но философский камень мира. Посмотрим на карту: мы – материк, а кругом осколки, щепки, обломки…"

Геннадию Животову исполнилось шестьдесят... Для подмастерья это солидный возраст. Для мастера – это не так и много. Я вижу в будущем альбом прекрасных черно-белых рисунков, летопись современной России, трагических и печальных и в то же время героических – возвышающих, воспевающих. Есть рисунки-молитвы, есть рисунки-снаряды, есть рисунки-памятники, есть рисунки-приговоры… По ним будут учиться и технике агитпропаганды, и величию замысла, и смелой фантазии молодые художники будущих времен. По ним будут изучать эпоху будущие историки. Они будут весомыми доказательствами для праведного суда времени, суда памяти. Его работы уже сейчас коллекционируют объективные ценители искусства.

Геннадий Животов спокойно мог бы и в тяжелые девяностые годы выставляться в модных западных галереях, оттачивать свое мастерство во Флоренции и Риме, в Мюнхене и Гамбурге. Его высоко ценят и немцы, и итальянцы. Он, подобно своим учителям Дмитрию Цаплину и Гелию Коржеву, подобно своим революционным предшественникам Татлину и Маяковскому, предпочел служить России и в её беде, и в её победе.

Мы с Геннадием – люди одного года рождения, одного взгляда на историю, одного времени, единой дерзости. Оказалось, что нас не так и мало, творцов, рожденных в 1946 году, – прямых детей Победы. С нами и наш друг Евгений Нефедов, прозаик Петр Краснов, с нами и недавно ушедший прекрасный бард Николай Шипилов, с нами художники и поэты, прозаики и музыканты. Мы рождены с чувством Победы, и мы вернем её нашей Родине.

У Геннадия Животова прекрасная пластика, органичное чувство цвета, изощренная техника, но еще есть в нем непреходящее величие замысла его работ, непреходящая любовь к Родине, которая и привела успешного, много выставлявшегося и продававшегося художника в лихие девяностые годы в редакцию тогда полуподпольной газеты "Завтра". Сделала его главным художником протеста. Его работы убеждали наших читателей не менее, чем статьи Александра Проханова, стихи Евгения Нефёдова. Его плакаты и политические гневные шаржи несли на стотысячных демонстрациях как знамёна.

Свой юбилей Геннадий отмечает новой серией работ, посвященных идеям Пятой империи. Это его пророчество будущей русской Победы. Он видел сам своими глазами живую историю без паранджи, он видел хлебниковскую "нагую свободу" на баррикадах 1993 года. Он – профессионал, расширивший понятие своей художнической профессии до преображения самой жизни. И только так, вместе со своим народом живописец и график, искусный рисовальщик и творец глобальных проектов Геннадий Животов поднимает своё искусство до державного величия.

Его глобальный Арт-проект, это не дерьмовый сортир Ильи Кабакова и не чёрный нигилизм Гриши Брускина, а вся освобождённая и поднимающаяся Россия.

Вот это и есть животовский авангард, соединивший чёткость живописной конструкции с плотью народной жизни.

Я поздравляю тебя, мой друг Геннадий Животов, от всей души, от самого сердца и принимаю в ряды подлинных "шестидесятников", которые и в свои 60 лет полны замыслов, идей, надежд и свершений. Вместе – вперёд!