Газета День Литературы - Газета День Литературы # 126 (2007 2)

Так уж случилось, что я был повязан на эту борьбу. Моя откровенно прорусская националистическая книга, подобно "Скинам", его заинтересовала. Не хочу сказать, что он стал моим союзником, но он требовал допуска и моих взглядов на литературный процесс. Он пишет: "Прочел "Злые заметки Зоила", хотел бы увидеться, писал даже в Живой журнал, но безответно. Володя, выйдите на связь!" После нашей встречи, где Илья сказал о своём полном одобрении рукописи, до этого отвергнутой со скандалом питерским "Лимбус-прессом", и где мы согласовали детали, он передал рукопись своему банкиру-издателю. Я хотел было её забрать для одного из наших издательств, но Илья написал: "Я пока не в курсе, дочитал издатель рукопись или нет. В любом случае она стоит на следующий редсовет, 5 июля. Если можете дождаться до этого времени, то, пожалуйста, еще подождите. Мне бы очень хотелось добиться положительного решения".

Увы, было отвергнуто всё. Не только моя рукопись. Думаю, что банкиру дали понять: шутить с путинской администрацией не стоит. И уже Илья пишет: "Дорогой Владимир! Увы… честно говоря, вообще ничего не удалось пропихнуть… Очень сожалею об этом, давайте дружить дальше, думаю у нас ещё найдётся море совместных интересов. Всего самого. Илья Кормильцев".

Конечно, рак возникает не сразу, но не надо забывать о том, что не случайное падение на землю в Лондоне послужило его обострением, а, как это часто бывает, мощный стресс из-за закрытия издательства. Все поминальщики явно забыли, что ещё до всякой поездки в Лондон сначала прекратили финансирование издательства "Ультра.Культура", и издательство обанкротилось. А потом, уже в Лондоне, врачи обнаружили обострение раковой болезни. Тихо дремлющий рак в период бурных неудач и потрясений даёт стремительный рост. Вот и всё.

Его издательство осознанно было лишено финансирования и закрыто, как единственное по-настоящему оппозиционное режиму издательство. Это было последним ударом по поэту. Это и спровоцировало вспышку болезни.

Из Ильи Кормильцева нынче хотят сделать правоверного мусульманина. Не верю, и не люблю эту предсмертную суету представителей любых концессий. Если бы Илья этого захотел, он бы принял ислам ли, буддизм, или ещё какое-то учение задолго до смерти. Никого не спрашивая. И надо ли в предсмертные минуты вытягивать из больного какие-то слова и откровения?

Из него хотят сделать русофоба. Я бы вообще к русским русофобам, от князя Курбского до Чаадаева, от Печерина до Синявского, от Герцена до Кормильцева, относился осторожно. Печерин последние годы жизни сотрудничал со славянофильскими журналами, Синявский в начале девяностых голосовал на всех выборах исключительно за Зюганова, как представителя левопатриотических сил, и печатался в "Дне". Кормильцев даже публикацией "Скинов" Нестерова, сотрудничеством с "Завтра", заинтересованностью в моей якобы ксенофобской книге опровергает примитивное расхожее мнение о себе, как русофобе. Он уважал наши взгляды, отвергая многие наши порядки и привычки. Естественно, не был расхожим патриотом, был в меру циничен и парадоксален. Хотя сам захаживал в трудные минуты в Православный Храм.

И на месте уважаемого мною Ильи Бражникова из "Правой.ру" и других, ему подобных, я не стал бы осыпать его проклятиями в день смерти. Как-то это не по-Божески, да и не по-людски. "Взглянул, и помолись, а Бог рассудит" (Франсуа Вийон). Я бы вспомнил лучше молитву святителя Гавриила Новгородского к Божией Матери об обращении заблудшего:

"О Всемилостливая Госпоже, Дево Владычице Богородице, Царица Небесная! Ты рождеством Своим спасла род человеческий от вечного мучительства Диавола; ибо от Тебя родился Христос, Спаситель наш. Призри Своим милосердием и на сих изгоев, живших в своей писательской жизни опасно, лишенных милости Божией и благодати, исходатайствуй Матерним Своим дерзновением и Твоими молитвами у Сына Твоего, Христа Бога нашего, дабы ниспослал благодать Свою свыше на сего погибающего. О Преблагословенная! Ты надежда ненадежных, Ты отчаянных спасение, да не порадуется враг о душе его!"

Конечно, всю жизнь Илья Кормильцев был отчаянным бунтарём и художником – ни ортодоксальным православным и ни мусульманином, ни правым и ни левым – и всегда старался уйти от этих приклеиваемых ярлыков: "На человека приклеивается ярлык, после чего информационная среда избавляется от необходимости как-то его объяснять – это либерал, это красно-коричневый, это художник, это политический деятель. Наклейки грузом ложатся на плечи человека… Для большинства творческих людей подобные ярлыки носят характер угнетения. Всю жизнь я старался избежать любых политических, социальных, культурных определений. Это всё орудия разделения… начинают нами манипулировать…"

Так не будем и мы манипулировать определением достаточно сложного и яркого художника и поэта. Он жил с любовью к культуре и к людям, жил именно по-русски до самосожжения. Лучшие его песни, стихи, поступки всегда останутся в истории русской культуры.

Говорят, он был последний бунтарь... Неужели больше не осталось?

ЧЕЛОВЕК БЕЗ ИМЕНИ

Всего золота мира мало

Чтобы купить тебе счастье

Всех замков и банков не хватит

Чтобы вместить твои страсти

Невозмутимый странник

Не устрашённый адом

Ты – Человек без имени

Мне страшно с тобою рядом

Ты проснулся сегодня рано

И вышел на большую дорогу

И тотчас все ракетные части

Объявили боевую тревогу

И если случится комета

Ты её остановишь взглядом

Ты – Человек без имени

Я счастлив с тобою рядом

Возьми меня, возьми

На край земли

От крысиных бегов

От мышиной возни...

***

Мне снилось что Христос воскрес

и жив как я и ты

идет несет незримый вес

а на руках бинты

идет по вымершим дворам

пустынных городов

и Слово жаждет молвить нам

но не находит слов

а мне снилось что Христос воскрес

а мне снилось что Он жив

а мне снилось что Христос воскрес

а мне снилось что Он жив

мне снилось Он мне позвонил

когда искал приют

и ненароком обронил

что здесь Его убьют

мне снилось что Он пил вино

в подъезде со шпаной

и били до смерти Его

цепочкою стальной

а мне снилось что Христос воскрес

а мне снилось что Он жив

а мне снилось что Христос воскрес

а мне снилось что Он жив

звучал Его последний смех

переходящий в стон

мне снилось я один из тех

с кем пил в подъезде Он

проснулся я и закурил

и встал перед окном

и был весь опустевший мир

один сиротский дом

В апреле исполняется десять лет с того момента, как вышел первый номер "Дня литературы". Мы празднуем юбилей. Поминальный юбилей. Ибо вряд ли газета "День литературы" доживёт даже до своего юбилейного номера. Мы все десять лет ни от кого не зависели. Всё определяла воля Бога и воля главного редактора. Да, все десять лет нам кто-то финансово помогал, ибо любая литературная газета в наше бездуховное время заведомо убыточна. Думаю, за десять лет мы опубликовали немало первоклассных произведений. Иные из них войдут в классику русской литературы. Мы публиковали первыми поэмы и стихи Юрия Кузнецова и Николая Тряпкина, Татьяны Глушковой и Татьяны Ребровой, Ильи Кормильцева и Всеволода Емелина, Евгения Лесина и Алины Витухновской, рассказы и очерки Юрия Бондарева и Александра Солженицына, Владимира Личутина и Александра Проханова, Эдуарда Лимонова и Юрия Мамлеева, Анатолия Кима и Тимура Зульфикарова, Станислава Куняева и Леонида Бородина, Николая Шипилова и Дмитрия Балашова…