Газета День Литературы - Газета День Литературы # 126 (2007 2)

(Зато с Радзиховским сия дама воркует как голубка. Запомнился в их беседе ее возмущенный возглас: "Почему мы должны продавать так дешево НАШУ нефть этим белорусам!")

Я не принадлежу к партии Проханова. Основная его ошибка, определяющая его мировоззрение, я думаю, в том, что он смотрит не в будущее мироустройства, а все его взгляды обращены в прошлое.

В прошлом, увы, даже в самом золотом, мы найдем только могилы...

Даже вековечные пирамиды – это всего-навсего могилы.

Когда я иду по улице, лица встречных наводят на меня уныние. Представляю, что и мой собственный вид не улучшает настроение тех, чей взгляд, нарочито или случайно, коснется моего лица....

Когда же я встречаю малышей, которые мне ответно улыбаются, – от музыки восторга, начинающей невольно звучать в моей душе, я буквально молодею.

Даже самый Золотой, но уже прошедший век, – это для нас лишь безнадежно запертая дверь...

Меня страшно бесит, когда какой-нибудь Кацис бесцеремонно порочит нашу Марину Цветаеву и разливает повсюду ядовитое зелье своей лжи...

Меня страшно раздражает, что наши газеты бесконечно печатают вранье о войне 1941-45 гг.

Или когда мы хвастливо заявляем, что еврейский парень, кажется Абрам Левин, совершил подвиг Александра Матросова раньше самого Матросова, и евреи считают себя на той войне "самыми-самыми".

А я думаю, что так называемый подвиг Александра Матросова не мог совершить человек, находясь в здравом уме. Это я считаю противоестественным.

Я согласен с принципом Канта о "самоценности каждой личности, которая не должна быть приносима в жертву даже во имя блага всего общества".

Природа подвига заключается совсем в другом.

Вспоминаю, в 1929 году мы отдыхали в Сочи. В эти дни там произошла авиационная катастрофа, в которой погиб легендарный командарм Ян Фабрициус.

Фабрициус не жертвовал собой, но поступал как истинный МУЖ: самолет упал в море, и Фабрициус передавал спасателям детей и женщин, а сам спастись не успел – самолет затонул...

У нас в доме поселилась молодая женщина с мальчиком, Наташа.

В Афуле был теракт, и Саша, ее муж, закрыл собой беременную жену – осколок угодил в него, и он погиб.

И когда бойцы идут в атаку, они не бросаются умирать, а каждый надеется уцелеть. Но проявить себя трусом – стыдно.

Кстати, сам Александр Матросов не совершал никакого подвига самоубийства. Мне еще в годы войны рассказывал очевидец гибели Матросова – он был в той же части, что и Матросов.

Они в наступлении действительно наткнулись на пулеметный огонь из врытого в землю дзота, который не давал им пройти. А над дзотом была возвышенность, и Матросов полез наверх, чтобы забросать дзот гранатами, – и нечаянно сорвался, и упал прямо на ствол пулемета.

А газетчики, конечно, создали из этого героический миф, который привел в восторг Сталина.

Ну, перейдем еще ближе к делу.

В книге Соминского об антисемитизме, кроме терминов "антисемитизм" и "юдофобство", используется еще один термин: "асемитизм". Раньше он мне не встречался.

Асемитизм означает отсутствие любви к евреям, или просто нелюбовь. Но в нем нет никакой враждебности.

Асемит не смотрит на еврея с ненавистью, не желает ему уничтожения, не призывает ни к какому насилию против евреев. Но еврей ему не свой, и у него нет любви к еврею.

Ну, в истории много примеров взаимной нелюбви одной национальности к другой. Например, англичане не любят французов – французы не любят англичан. Но это чувство не переходило во вражду, и они долго жили между собой мирно, поддерживали отношения и деловые связи, да и сейчас так живут.

Когда я жил на Колыме в Усть-Омчуге, он стал заселяться освобождавшимися из лагеря западными украинцами.

У меня были хорошие знакомые, две пары: Иван и Катя, Алексей и Иванка. Когда с Ветреного я приезжал в Усть-Омчуг, останавливался у одной пары или у другой – они даже ревновали друг к другу: почему я остановился у тех, а не у них.

В Усть-Омчуге я проводил по делам два-три дня, и никакой корысти от моего приезда им не было. Принимали они меня бесплатно: кормили, поили и спать укладывали.

Так сложились у нас чисто человеческие отношения.

Никогда не забуду. Приехал я как-то в Усть-Омчуг, когда моя контора "Продснаб" решила устроить пышный юбилейный вечер. "А ты что, не пойдешь разве?" – "Да у меня нет подходящей одежды..." Смотрю, вскоре Алексей появляется со своим новым пиджаком: "Ну-ка примерь... Вот и пойдешь в нем".

Ведь обидно было при нашей серой, таежной жизни не попасть на такое торжество, что раз в десять лет случается...

И все-таки я был для них не "свой".

Они не хотели, чтобы их девчата выходили за русского, даже за советского украинца.Ну, а о еврее, который еще не того вероисповедания должен быть, – и говорить нечего.

Вот нечто подобное – отношение к еврею как не к "своему" – Соминский и называет асемитизмом.

И что вколочено столетиями, за годы не выбьешь...

Ну, не любил Ф.М. Достоевский евреев, не любил поляков, и не только их, наверное.

Еврейское "избранничество" страшно раздражало Л.Н. Толстого. Он со своей идеей всемирного братства не мог этого принять. Для него это было просто высокомерием.

Недавно кто-то с возмущением цитировал "Еврейский вопрос" из "Дневника писателя" Достоевского.

Не скажу, что я солидарен во всем с Достоевским. Он многого не знал и слишком доверялся газетным и журнальным публикациям.

Но вот к Достоевскому-антисемиту шли письма, в том числе и от "просвещенных" и умудренных евреев, которым Достоевский отвечал, с одной стороны отмечая достоинства авторов, а с другой – с какой-то раздражительной укоризной.

Для начала отмечу, что раздосадованные евреи не требовали секир-башка Достоевскому, а вступали с ним в диалог, оспаривали его.

Я бы в первую очередь из всего "Еврейского вопроса" выделил такие слова Достоевского:

"Всего удивительнее мне то: как и откуда я попал в ненавистники еврея как народа, как нации?.. Когда и чем заявил ненависть к еврею как к народу? Так как в сердце моем этой ненависти не было никогда, и те из евреев, которые знакомы со мной и были в сношениях со мной, это знают, то я, с самого начала и прежде всякого слова это обвинение снимаю, раз навсегда".

У меня нет никакого основания не верить Достоевскому. Он считал, что евреям нужно дать все права, которые имеют другие граждане Российской империи.

Достоевскому не пришлось узнать истинного положения евреев – к сожалению, этому мешали сами еврейские корреспонденты писателя.

К тому же мы знаем, что Достоевский писал свой "Еврейский вопрос" далеко не в самые худшие для евреев России времена.

Я уверен, если бы он предвидел грядущие еврейские погромы, а тем более – какая судьба ожидает евреев в XX веке, он бы не стал писать так резко.