Газета День Литературы - Газета День Литературы # 136 (2007 12)

На описание дороги, несмотря на все её превратности, я останавливаться не буду. Слово давал, никому не рассказывать. Всю дорогу я корил себя за безалаберность поступка, за очередную, на этот раз, похоже особенно опасную и глупую авантюру.

Самое поразительное – именно первые следы войны заставили меня собраться и отбросить поднадоевшее чувство тревоги и внутреннюю дрожь.

Продвигаясь к району боевых действий, наш маленький отрядик всё разрастался и разрастался, соединяясь с новыми группами. Вскоре он состоял из восьмидесяти шести человек. Из которых восемнадцать были русскими, три – белорусы, четыре – украинца, три – осетина, один – грузин, а также около полудюжины болгар и греков, остальные сербы. Достаточно разношерстная, но более-менее управляемая группа людей, благо, что почти все говорили по-русски.

Оружие выдали вскоре по прибытию. Точнее почти сразу после пересечения границы. На видавшем виды грузовичке подъехал молодцеватый майор в форме ЮНА (югославской народной армии). На русском он говорил почти как мы. Впрочем и сербский понимать было совсем не сложно. Видно, что сербы и русские братья. Только если мы говорим солдат, то сербы говорят – войник, мы говорим – товарищ, а сербы – друг, а если друг – женщина, то другарица. И так далее. Звали прибывшего офицера Златан Вуйович. Хотя я до сих пор не уверен, что это настоящее имя. Оказалось, что они старые знакомые с Семёном. Где они успели познакомиться раньше, я так и не узнал.

Как выяснилось, наш добровольческий отряд должен будет влиться в подразделение, которым командовал майор Вуйович. То есть добавиться к чете – к роте сербского спецназа. Майор поблагодарил нас за желание помочь многострадальному сербскому народу. Вспомнил русских добровольцев и русскую армию, в 19 веке спасавшую сербов от гнёта турок. Потом началась раздача оружия. В основном, в грузовике были привезены АКМ, несколько американских винтовок М16, два пулемёта – немецких, ещё со Второй Мировой войны, да с пяток гранатометов типа однозарядной "Мухи".

– Дальше будет больше! – извиняющимся тоном произнёс майор Вуйович. – А пока это всё, что есть.

Семён подобрал мне пистолет "Вальтер". Красивая, воронёная машинка приятно холодила руку.

– Мне бы ещё и автомат! – попросил я.

– Зачем доктору ассистент по фамилии Калашников? – пошутил Семён.

– С ним как-то спокойнее. И ещё вот что – если уж есть желание, чтобы я обязанности военврача исполнял, то надо и о медицинском инструментарии и лекарствах позаботиться. Не методами же экстрасенсорики и заговорами лечить! Я не Кашпировский или Алан Чумак!

– Хорошо, – кивнул, слегка улыбнувшись, Семён, а затем потащил знакомиться поближе к майору Вуйовичу. – Вот об этом мы сейчас и побеседуем!

– Вот, Златан, познакомься! – начал Семён, подводя меня. – это Алексей! Он врач. Да к тому же и боец неплохой. Я ему здоровьем обязан, правда, вместо шприца он доску использовал, раскидав моих врагов. Надо бы его медицинскими инструментами и медикаментами обеспечить!

– Хорошо, что-нибудь подыщем, – кивнул Златан. – Очень рад вас видеть в наших рядах! – добавил он, протягивая руку. – Медики нам нужны!

Вот с этого момента началась моя служба в сербской армии.

Сейчас, вспоминая все произошедшее, я не перестаю себе удивляться. Угодить в совершенно незнакомую мне страну, пусть и с похожим языком, с друзьями, настоящие фамилии которых так и остались для меня неизвестными. Я ведь даже точно сказать не могу, как прозывались те места, где располагался наш отряд.

Будь я не медиком, то вполне вероятно, что пришлось бы повидать побольше. Но первая стычка с усташами, то есть с хорватскими гвардейцами, произошла буквально через день после получения нашим отрядом оружия.

Одетые в чёрное, хорватские гвардейцы появились на нескольких открытых джипах, стреляя из автоматов и установленных на турелях пулемётов. Похоже, они собирались налететь на сербскую деревушку, через которую только что проследовала наша маленькая колонна. Мы не ожидали нападения. Наши добровольцы ехали на пяти грузовиках и трёх легковушках. Я находился вместе с Семёном и Николаем в стареньком "Фиате" в самом конце колонны. С нами ехала и Мадлена – суровая смуглая девушка, назначенная ко мне Златаном Вуйовичем санитаркой. Она достаточно сносно говорила по-русски.

Я не успел ни испугаться, ни даже толком понять, что происходит, когда Семён вдруг резко остановил машину и закричал:

– Духи! Усташи грёбаные! Все из машины! – и первым, захватив автомат, распахнул дверцу и выскочил из машины. Я почти автоматически последовал за ним и застыл, озираясь.

Из грузовиков выскакивали наши бойцы в пятнистой форме, что-то кричали, стреляли из автоматов. Пальба разгоралась с каждой секундой.

– Ложись, дурной! Убьют! – это Семён, рванув меня за руку, заставил опомниться и укрыться за колесом машины. Почти вслед за этим пулеметная очередь прошила "Фиат". Посыпались стекла.

Честно признаюсь, что когда до меня дошло, что я мог погибнуть, то холодный пот выступил на лбу, а в горле пересохло. Я даже не вспомнил, что по врагу можно ещё и стрелять, а не только прятаться от пуль.

Хорватский отряд, получив достойный отпор, предпочёл ретироваться. "Джипы" развернулись и принялись уходить, кроме одного, экипаж которого полёг весь до единого. Машина, потеряв управление, врезалась в придорожный столб и замерла.

У нас же, по счастью, убитых не оказалось. Семь раненых, причём двое достаточно серьёзно – один в правое лёгкое, другому раздробило колено. Меня замутило, но, стараясь не подавать виду, я оказывал помощь – делал инъекции, шил раны, накладывал шины. Медсестра Мадлена вела себя молодцом и, похоже, слегка усмехалась, видя, как доктор излишне эмоционально реагирует на кровь и ранения.

Как бы то ни было, а помощь раненым я оказал достаточно квалифицированно, хотя на сутки после этого у меня пропал аппетит и испортился сон, а в глазах стояли сведённые гримасой боли лица раненых. На мёртвых хорватов я смотреть не пошёл, в отличие от большинства бойцов, пожелавших увидеть тела первых убитых врагов.

– Они хорошие деньги за то, что нас убивают, получают, – зло сказала Мадлена. – В устойчивой валюте – в немецких марках! Сволочи усташи!

Настроение моё после этой стычки значительно упало. Война – это не только геройские подвиги, но и смерть, и боль. Эти прописные истины иногда начинаешь понимать слишком поздно.

Но, как ни странно, вскоре к виду крови я стал относиться может и не более спокойно, нет, но более выдержанно. Потому что каждый день стали раздаваться автоматные и пулемётные очереди, а к ним вскоре присоединились орудийные и миномётные залпы.