Газета День Литературы - Газета День Литературы # 145 (2008 9)

Средь многих

с улыбкой протянутых рук.

Я к ним без претензий. Я их не корю.

Я сам на костре своих строчек сгорю.

Мне б только с другими,

пускай невпопад,

Сочувствия встретить

признательный взгляд.

Чтоб кто-то расслышал,

чтоб кто-то проник

Сквозь шёпот

в мой громкий отчаянный крик.

***

Когда рассветный луч неслышно,

По-воровски скользнёт в окно,

Он не войдёт, как третий лишний,

Я начеку, я жду давно.

Я слышу звуки пробужденья

Средь напряжённой тишины,

Теряя порванные звенья,

С меня, как воды, сходят сны.

И морок ночи истлевает,

Спешит на мягких лапах день –

Смычком ведёт вагон трамвая,

В углы течёт густая тень.

Впотьмах шуршат неловко шины

И робко голоса звучат,

Ещё не слившись в гул единый.

Их день потом настроит в лад.

Звон колокольный различаю,

Тот звук прозрачен и тягуч.

И тьма с ударом каждым тает,

Как призрак чёрных, мрачных туч.

БОТАНИЧЕСКИЙ САД

Мимо мраморного обелиска,

Мимо скорбно застывших солдат,

Преклонив свою голову низко,

Прохожу в Ботанический сад.

Здесь на просеках время застыло

Под охраной бугристых ветвей,

Натекло под корой старожилов

Кольцевой летописью корней.

Где и юным под стольник, быть может,

Им людские срока не указ,

Великанским стволам темнокожим,

Ворожбой завлекающим глаз.

Хвойный дух и эфир медоносных

Смоляных эвкалиптовых рощ,

Древним папоротником заросших,

По ногам шевелящийся хвощ.

Попугаев крикливая стая

Средь листвы, в заповедном лесу,

Я тревоги лохмотья срываю,

В капи ллярах покой унесу.

Лень секвой, до небес распростёртых

Временных перекрёстков иных,

Пять шагов из безмолвия мёртвых

В мир безмолвия вечноживых.

***

Перед овсянкой, зеленью и стейком

Мой утренний привычный моцион

Вдоль озера,

вкруг чаши Альберт-лейка.

Кто был тот Альберт –

принц, матрос – кто он?

Фартовый каторжанин, может быть,

Кому то ль в кости выиграть,

то ль выгодно купить

Холмы, случилось, те.

Хоть так, хоть этак,

считай, досталось даром.

Ведь мыслили не метром,

а гектаром.

Но бог с ним, я не опущусь

до мелочных архивных выяснений,

Я лучше волю своему дам по пути

воображенью.

Тем более, что времени

достаточно вполне.

Я никуда не тороплюсь,

я не участник ежедневной гонки.

Они пускай себе бегут, а я,

с собой наедине,

Иду у самой, самой кромки,

Вписавшись в контур знакомый

"Формулы один" –

Её петлю

легко найдёшь ты в интернете.

На трассе здесь

гирлянда юрких утренних машин

Но разогнаться им никак не светит:

На сумасшедших виражах висят

В любое время года ограниченья:

"Пятьдесят!"

Идти по кромочке вокруг

Как раз семь с половиной километров.

Часа, выходит, полтора на круг.

И лучше, если нет дождя

или пронзительного ветра.

Ещё недавно здесь, по берегам,

располагались станом

Аборигены.

Гроздь плетёных хижин

теснилась в ряд.

Горел костёр и деревянным истуканом

Был на пришельцев устремлён

свирепый взгляд.

Их до сих пор потомки

свои гнездовья строят

Тут, прямо на пригорке,

над озером,

в клоаках каменных Фитцроя,

Сидят под пальмами

в любое время суток

Средь местных инкерманских

проституток.

Газоны

с ровненько подстриженной травой,

Поля для гольфа

тогда покрыты были

девственной стеной,

Могучими стволами

с такою тяжеленной

Древесиной, что по воде не плавали,

тонули – враз,

Будто железные.

Зато стояли прочно в виде мачт

на палубе корвета.

Из их остатков делают сейчас

Тяжёлые скамейки в стиле ретро.

Вдоль моря, там, где променад

И где, не озаботясь мненьем,

Там вечером выгуливать собак

Спешит после работы населенье.

Мой утренний привычный моцион

Вдоль озера,

вкруг чаши Альберт-лейка.

Там лебедь чёрная ворочает крылом

И гонит прочь соперницу-злодейку.

***

Ты приходишь за мной,

моя грусть, моя боль

Мой дружок закадычный, печальный.

Раз пришла, заходи,

только двери закрой,

Проходи...

погоди, что такое с тобой,

Ты в слезах –

иль на улице дождь проливной,

Или звон колокольный,

прощальный.

Горек будет опять

наш напиток хмельной,

Ничего, не беда –

нам с тобой не впервой,

Только шторы колышутся в спальне,

А на улице дождь опадает листвой,

Пей до дна,

до последней до капли одной.

Это время грустить,

мы присядем с тобой

Перед нашей дорогою дальней.

***

Не тройка пробегает в поле чистом,

Не девица-краса вас в круг зовёт –

Россия погибает в тине мглистой

У княжеских разрушенных ворот.

И тянутся в пыли базарной руки,

Чтоб за бесценок, ни за грош продать

Ту золотую нить, что связывает звуки,

Той колыбельной, что вам пела в детстве мать.

Уже чудес не совершают боги,

И не вращается в ночи Сварог,

Россию распинают у дороги,

И совесть выставляется на торг.

***

Сбежать от вас бы мне за все кордоны,

Вещей не собирая, побыстрей,

От ваших ложью писаных законов

И нефтью коронованных царей.

Меня устроит, в целом, еврозона

И королевство дальнее Бахрейн,

Во Франции я, с тысячью пардонов,

Переберусь на рю Шанзелизей.

Сражаться здесь –

не хватит мне патронов,

Искать свой путь – не хватит фонарей.

Мне унизительны не трудовые кроны,

А пачка вором брошенных рублей.

***

Никогда я не стану своим среди вас,

И в ваш круг не войду я картёжный,

И когда в кураже вы нажмёте на газ,

Задохнусь я в пыли придорожной.

Если вы элитарны до мозга костей,

Грязь души обернув позолотой,

Я для вас хоть и честный,

но жалкий плебей,

Кто талантлив лишь чёрной работой.

Если вы в полупьяной своей простоте

В душу лезете мне без стесненья,

Самой грубой и низкой подстать клевете

Обо мне ваше праздное мненье.

Я не там – я не здесь,

Я не ваш – я ничей,

От толпы, что встречает с укором,

И от ранящих в сердце незваных друзей

Огражусь я стальным частоколом.

***

Елене Тарасовой

Что делаете в этом захолустье

Одна, в доисторической глуши,

Весталка первозданного искусства,

Рабыня первобытной суеты?

Блистать бы вам в столичном ореоле,

Богемный воск талантом опалив,

А вы преподаёте в сельской школе

Уроки музыки, судьбу благословив.

Несёте вы никем не разделённый

Извечный груз иллюзий и надежд,

Их узелком прижав заворожённо

К груди, согретой милостью небес.

По вечерам вы в зеркало глядите,

Колечко на мизинце теребя,