Газета День Литературы - Газета День Литературы # 153 (2009 5)

Фильм глубоко, искренне трагичен. Душераздирающе прекрасна в своей трагичности сцена казни Остапа, чьи руки и ноги дробит безжалостный палач, в чью живую плоть врезается железный крюк, подвешивающий его на дыбу. Великолепен несчастный отец Тарас, стоящий в толпе в польском платье и отвечающий на каждый вопль умирающего Остапа: "Добре, сынку…" Жаль несчастного Андрия, вставшего на путь предательства и нашедшего свою "отчизну" в любимой женщине из стана врага.

Прочтением авторского текста сопровождаются сцены героической гибели казаков Тарасова войска, таких, как Мосий Шило (Михаил Боярский) и атаман Бородатый (Борис Хмельницкий). Врезается в память картина, в которой пленённый и приговорённый к сожжению Тарас подсказывает уходящим от погони казакам путь к спасению, а после погибает в огне костра, выкрикивая свои последние слова о грядущем русском царе, которому покорится вся земля.

По-своему хорош еврей Янкель (Сергей Дрейден), которого мы видим то униженно молящим Тараса о заступничестве от расправы разъярённых казаков, то проникающим в польскую крепость и увидевшим там Андрия, то гневно восклицающим перед тем, как отправиться с Тарасом на место казни Остапа в Варшаву, о том, что все грехи мира повесят всегда на "жида", и поэтому путь будет нелёгким. В разговорах Тараса и Янкеля автор фильма как раз и хотел подчеркнуть существование двух взаимоисключающих позиций по отношению к такому понятию, как Родина. Ведь Янкель искренне не понимает, почему Тарас гневается на сына, перешедшего к полякам: "Ведь там ему хорошо". Эта же тема звучит и в разговорах Остапа, для которого своя земля и свои товарищи всегда будут превыше абстрактных общечеловеческих истин, и Андрия, этого мнения не разделявшего и считающего, что каждый по-своему прав.

В фильме нет приторных сцен казачьего разгула, рек самогона и пресловутого украинского сала. Нет тех лубочных картинок, которыми изобилуют всевозможные "цирюльники". Нет разделения русского и украинского народов, что так принято стало подчеркивать позднее. Есть много патетических (так того требуют законы жанра и сам авторский текст) слов о Родине и вере православной, о русской земле, краше которой нет на всём белом свете. И о товариществе, крепче, чем на Руси, нигде не виданном. И пусть остолопы, считающие, что это обращение придумали коммунисты, откроют Гоголя и убедятся в своей неправоте. А русским "товарищам" противостоят в фильме польские "господа". Вот и выбирайте, с кем вы, дорогие россияне, и помогут ли вам, как Андрию, его "ляхи". Вот и прислушайтесь к словам самого Владимира Бортко, желающего, чтобы после просмотра его картины "наплевали на Новодворскую и Ковалёва и пошли дружными рядами записываться в КПРФ". Пожалуй, соглашусь здесь с Захаром Прилепиным, утверждающим, что пора бы нам всем начать по капле выдавливать из себя господина, как когда-то советовали выдавливать раба. И становиться, наконец, товарищами.

Есть в фильме много прекрасно снятых батальных сцен, где на головы осаждающих крепость казаков льётся смола и падают огромные камни, отсекаются саблями головы. Лихие скачки конной атаки, блеск доспехов польских рыцарей, за спинами которых шелестят перья. Звон сабель, копья, впивающиеся в тела поверженных врагов, крики и вопли сражающихся. Есть красивая тонкая эротика, иллюстрирующая отношения Андрия со своей "царицей". Есть торжественное музыкальное оформление, исполненное композитором Игорем Корнелюком.

Но главное, Бортко подчеркнул суть. Такой незамысловатый, проверенный временем набор истин: Родина и вера святы, предатели не заслуживают прощения, а героям – вечная слава и память народная! Большего и не надо.

Сергей Плеханов. Завтрак на Голгофе. Роман. М., "Книжный мир", 2009. 318 стр.

Кем только не изображали Иисуса за последние два века, когда стало возможным представлять эту историческую фигуру вне канонического трафарета! Революционер, индийский гуру, моралист – только некоторые ипостаси. В романе Сергея Плеханова встречаемся с ещё одним героем, примеривающим на себя образ Сына Божия. Гауптштурмфюрер СС Феликс Штарк, попавший в Палестину первого века нашей эры в результате воздействия физической аномалии, не избежал искушения, что сродни тому, которым дьявол смущал самого Иисуса.

Автор позаботился о том, чтобы заявленная героем претензия нагнеталась до самого конца, так что с какого-то момента начинаешь думать, что предугадал повороты сюжета, знакомого по евангелиям. Новозаветные тексты, практически без изменений "вживлённые" в речь персонажей, усиливают впечатление исторической адекватности происходящего. И только пердимонокль на последних страницах переворачивает ситуацию, оставив с носом "проницательного читателя".

Некоторые заявления героев книги побуждают взять Новый завет и проверить их истинность. И они уже не кажутся простой игрой ума. Даже ошарашивающее утверждение, что основате- лем секты, ставшей первичной ячейкой христианства, был Иуда. Эта точка зрения, явно выношенная автором, позволяет решить вековую загадку о предательстве самого доверенного лица Иисуса. Во всяком случае, она гораздо убедительнее приводимого евангелистами объяснения: алчность.

Говоря об этой книге, обращаешь внимание не столько на литературные достоинства – а они несомненны – сколько на идейный контекст. Это не случайно. Бросающаяся в глаза оригинальность концепции отодвигает в сторону все иные соображения. Такие произведения побуждают перечитать давно знакомые тексты и… словно пелена с глаз спадает: да как я сам не замечал прежде? Кто такой Иоанн Креститель? Почему деятельность Иисуса протекала преимущественно вне Иудеи? Почему Сын Божий открыл то, что Он мессия, грешнице-самарянке? Почему после своего воскресения Спаситель даёт указание апостолам идти с проповедью прежде всего к самарянам?

Десятки подобных вопросов, поставленных автором, дают возможность увидеть эпоху становления христианства в совершенно новом свете.

Автор вроде бы не очень углубляется в догматику религиозных и философских систем поздней античности, но, исполненная импрессионистическими мазками картина оказывается весьма убедительной: новая религия родилась в ходе острой идейно-политичес- кой борьбы. И эта борьба носила характер многоходовой интриги, в результате которой тайный орден пифагорейцев сумел остановить экспансию ближневосточных культов. Так утвердилось вероучение, зиждущееся на принципах неоплатонизма и стоицизма.

Не сомневаюсь, найдутся фундаменталисты, которые будут шокированы бесцеремонным обращением автора со Священным Писанием. Но то, что всякий, прочитавший роман "Завтрак на Голгофе", попытается самостоятельно переосмыслить евангелия, кажется мне столь же несомненным. Книга побуждает к живому, творческому общению с текстами, которые очень многие люди привыкли воспринимать как набор магических формул.