Игорь Ефимов - Аркадий Северный, Советский Союз

А с записью под ансамбль пока что-то не клеится, и наши герои записывают очередной гитарный концерт, что-то типа "У Калятина". В меру — блата, в меру — лирики. Ничем особо не выдающаяся запись. Разве что количеством посвящений, в том числе "чудесной девушке Зине" и её сестре Лиле. Можно было бы и не останавливаться на этом концерте, если бы не одно "но". Коцишевский делает довольно ловкий ход. Он не даёт широкого хода этой записи, а решает использовать наработанный материал в следующем концерте, который состоится в начале лета. И "так как часть ансамбля "Черноморская чайка" уехала в это время в Ленинград", срочно организуется новый коллектив — "Шесть плюс один". Правда, музыканты там были практически те же самые. Как вспоминал клавишник В. Ващенко: "В принципе, это вся "Черноморская чайка", так как гитарист Володя Спекторский и барабанщик Петя Ройтман уехали тогда в Ленинград, а Аркадий приехал, и мы взяли другого барабанщика и гитариста". Недаром музыку этого концерта от "Черноморской Чайки" можно отличить только при кропотливом анализе. Можно сказать, у конторы Коцишевского уже сложилась настоящая "школа" аранжировки. То же касается и репертуара, — впрочем, мы уже говорили не раз о таланте Владислава Петровича в деле подборки песен. Вот и тут, как в памятной "Тёте Шуре", получилось прямо-таки музыкальное полотно — "Несоветские песни советского народа" в исполнении ленинградского певца с одесским ансамблем:

Вдохновлённый успехом "Шесть плюс один", к следующей записи Коцишевский подходит ещё более обстоятельно. Северный сначала записывает почти всю предполагаемую программу под гитару. Практически полностью отсутствуют комментарии к песням, в некоторых моментах слышны подсказки Владислава Петровича Северному, с различными советами касательно исполнения. А "Сад осенний, сад заброшенный." Аркадию и вовсе приходится петь дважды. В общем, получилась своего рода "репетиция" перед концертом. Так эту запись и обозвали впоследствии. А вскоре уже готов и сам концерт, который в народе называют '№ 7 с "Черноморской Чайкой". В отношении музыки, собственно, ничего принципиально нового тут не было — это классический и неизменный стиль "Черноморской Чайки", о котором мы уже столько раз говорили на этих страницах. Однако аранжировки именно этого концерта удостоились уже в наше время настоящей музыковедческой рецензии! Он заслужил характеристику "… одного из самых блестящих концертов, подготовленных талантливыми русскими звукорежиссёрами- самородками специально для Аркадия и поражающих нас великолепием живой виртуозной игры подлинных мастеров музыкальной импровизации и необычайным богатством звуковой палитры, удивительно сочетающей благородные умиротворяющие тембры классической акустики и разухабистые танцевальные ритмы современной электроники. Гитаристы, вслушайтесь в душещипательные электрогитарные синкопы левого канала. А вы, клавишники, прислушайтесь к искромётным пассажам электрического органа, доносящимся справа. Вы, ценители замысловатой баховской полифонии, будете восхищены контрапунктной витиеватостью беседы кларнета и скрипки. А вам, поклонникам рок-н-ролльного драйва придётся поразиться доходчивости гармонической сетки, напоминающей своей простотой блюзовый квадрат, и, танцевально-призывной магии басовых остинат, завораживающих своей ритмической периодичностью".

А из песен этого концерта, конечно же, надо обратить внимание на продолжение той самой, не то антисемитской, не то антисоветской темы, начатой в "Берчике" с Шестого концерта:

Конечно, в Одессе с иронией было всё нормально! Ну, а если говорить о песнях с какой-то "личной окраской", — то это, скорее всего, "Давай, Серёга, бросим все концерты". Нет, мы, конечно, не замахнёмся на самоуверенное заявление, — что, мол, эта песня соответствует нынешнему душевному состоянию Аркадия. Не всерьёз же выносит он предложение далёкому питерскому другу Маклакову бросить музыкальную деятельность и уехать в пейзанскую идиллию молока и картошки. Но, что ни говори, а "антиалкогольные" замечания уже столько месяцев непьющего Аркадия, чем-то примечательны. Да и Фред Ревельсон, кстати, приводит интересную подробность их встречи в Одессе. Когда он с женой и Аркадий с Зиной зашли в какое-то кафе перекусить, то заказали окрошку, и Северный очень настойчиво интересовался у официанта: нет ли в ней пива? Мне, мол, нельзя ни грамма.

Как бы то ни было, конец весны и начало лета 1978 года Северный проводит весьма продуктивно, он бодр, полон сил и энергии. Пока ничто не предвещает беды. Всё хорошо. И с творчеством, и в личной жизни. Но очень вероятно, что именно в середине мая произошло в жизни Аркадия событие, которое не могло не отразиться на его душевном состоянии. Правда, сначала оговоримся, что только в том случае, если это событие действительно было.

В беседе с Андреем Шаруновым Михаил Шемякин рассказывал, что во время одного из своих приездов в Париж Высоцкий увидел у него плёнки с записями Аркадия Северного, на что поведал такую историю: "А, этот тип прорвался ко мне недавно в Одессе, важно говорит: "привет". И когда я узнал его имя, то сказал: "Так это ты, гадёныш, воруешь мои песни и, плюс ко всему, скверно их исполняешь!" — после чего он спешно ретировался".

Такая встреча, конечно же, могла быть. Именно в это время на Одесской киностудии идут съёмки фильма "Место встречи изменить нельзя", и кто-то из одесских знакомых Аркадия вполне мог добыть гостиничный адрес Высоцкого. Казалось бы, ни Высоцкому, ни Шемякину не было никакого смысла сочинять всё это. Однако, по сути, полностью достоверным можно считать только разговор Шемякина с Высоцким, а что за случай был в его основе — кто ж теперь разберёт? С кем встречался Высоцкий на самом деле — с самим Аркадием, или с кем-то, назвавшимся Аркадием Северным, или вовсе с. Жоржем Окуджавой? Вполне серьёзно: ведь Высоцкому, как мы уже писали выше, вообще все эти, как он считал, "подражатели" были абсолютно параллельны. Так какая хрен разница — Жорж Окуджава, Аркадий Северный, или Никола Питерский? И впоследствии имя визитёра вполне могло у него трансформироваться. Теперь уж не докопаешься. Судьба, или просто глупый случай, но не насвисти в своё время Высоцкому какой-то нехороший человек про всех этих "подражателей". всяко могло произойти.