Б Соколов - Булгаков

«РАБОЧИЙ ГОРОД-САД», очерк, имеющий подзаголовок «Закладка 1-го в Республике рабочего поселка». Опубликован: Рабочий, М., 1922, 30 мая. В очерке рассказывается о создании первого рабочего поселка под Москвой у станции Перловка на Погонно-Лосином острове рабочими и служащими трех московских предприятий: завода «Богатырь», электростанции «1886 года» и интендантских вещевых складов. Поселок назывался «Дружба 1-го марта 1917 года», поскольку его устав был утвержден еще Временным правительством, созданным после Февральской революции. Поселок на 1,5 тыс. человек с домиками по образцам английских Булгаков сравнил с искусно возделанным садом и назвал будущий поселок «городом-садом». Не исключено, что этот образ был использован писателем Владимиром Яковлевичем Зазубриным (Зубцовым) (1895–1937) в очерке «Неезжеными дорогами» (1926), где о городе Кузнецке, который «стоит на золоте, угле и железе», говорится, что «городу этому суждено расцвесть». Позднее булгаковский «город-сад» как через очерк В. Я. Зазубрина, так и непосредственно мог повлиять на Владимира Маяковского (1893–1930) в стихотворении «Рассказ о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка» (1929), где формула «город-сад» применяется уже ко всем грядущим свершениям первой пятилетки. Она стала частью мифа социалистического строительства («через четыре года здесь будет город сад» и «я знаю, город будет, я знаю, саду цвесть, когда такие люди в Стране Советской есть»).

«РАШЕЛЬ», либретто оперы. При жизни Булгакова не ставилось и не публиковалось. Впервые: Музыкальная жизнь, М., 1988 г., №№ 10, 11. Сокращенная редакция либретто в обработке поэтессы Маргариты Алигер, сделанной уже после смерти Булгакова, опубликована: Новый журнал, Нью-Йорк, 1972, № 108. Р. написана по мотивам рассказа французского писателя Ги де Мопассана (1840–1893) «Мадемуазель Фифи» (1882). Работу над Р. Булгаков начал в сентябре 1938 г. Его третья жена Е. С. Булгакова в дневниковой записи 22 сентября 1938 г. зафиксировала звонок их друга, заместителя директора Большого театра, Якова Леонтьевича Леонтьева (1899–1964) и свой разговор с ним:

«— Где М. А.?

— Ушел в филиал.

— У меня к нему дело есть, интересное. Хороший разговор.

Потом оказалось, что Большой театр предлагает М. А. делать либретто по «M-elle Фифи» с Дунаевским-композитором.

Самосуд (дирижер и художественный руководитель Большого театра друг Булгакова Самуил Абрамович Самосуд (1884–1964). — Б. С.) подчеркивал:

— Главное — интересная фабула!

Часть материалов раздобыли тут же — на обратном пути домой.

А сейчас, ночью, М. А. рассказал мне содержание всех пяти картин».

Новелла Мопассана из эпохи франко-прусской войны 1870–1871 гг. носила ярко выраженный антигерманский характер. В тот момент это обстоятельство вполне соответствовало советской политической конъюнктуре. В сентябре 1938 г. разворачивался Судетский кризис, вызванный германскими требованиями к Чехословакии о передаче Рейху территории Судетской области. Как раз в середине этого месяца чехословацкое правительство запросило советскую сторону, готов ли СССР выполнить свои обязательства в соответствии с чехословацко-советским пактом 1935 г. и придти на помощь Чехословакии в случае, если такая помощь, как предусматривалось соответствующими соглашениями, будет оказана и со стороны Франции. Вырисовывалась перспектива антигерманского союза СССР, Франции и Чехословакии против Германии Адольфа Гитлера (1889–1945). Очевидно, с этим и было связано стремление руководителей Большого театра поскорее поставить оперу по «Мадемуазель Фифи». Они даже могли получить из ЦК ВКП(б) прямое указание о подготовке антигерманской постановки. 23 сентября 1938 г. Е. С. Булгакова отметила чтение мужем Мопассана, а в последующие три дня — ежевечернюю работу над текстом, как она называла, «Фифи», так что к исходу 26 сентября Булгаков уже читал жене первую картину. Замысел явно захватил драматурга. 28 сентября 1938 г. Е. С. Булгакова с тревогой записала: «Включила радио: войска идут через Берлин в полной готовности. Гитлер объявил Чехии ультиматум. Значит, действительно война! Боже». Однако Франция и Великобритания возможной войне предпочли Мюнхенское соглашение с Германией и Италией, передающее Судеты Гитлеру в обмен на гарантии германского ненападения на Чехословакию. Соглашение было заключено ночью 30 сентября. 29 сентября британский премьер министр Невиль Чемберлен (1869–1940) прибыл в Мюнхен, поэтому 30 сентября 1938 г., еще не зная о Мюнхенском соглашении, Е. С. Булгакова очень точно предсказала в дневнике: «Видимо, Чехословакию поделят без вмешательства военной силы». После Мюнхена начинается скрытая переориентация советской внешней политики на временное сближение с Германией. Однако эта тенденция проводилась тайно, сделавшись явной только с заключением советско-германского пакта о ненападении 23 августа 1939 г. Тема Р. теряла свою актуальность, но ни Булгаков, ни С. А. Самосуд, ни Я. Л. Леонтьев о такой перемене обстоятельств, естественно, еще не знали. 3 сентября 1938 г., согласно записи Е. С. Булгаковой, «М. А. рассказывал Самосуду в театре содержание «Рашели» («Фифи»). Тому понравилось, но он сейчас же, по своему обыкновению, стал делать предложения каких-то изменений. М. А. грустен, но ничего поделать нельзя. Приходится работать и подчиняться указаниям, делать исправления. Выхода никакого нет». 7 октября произошла первая встреча Булгакова с композитором Исааком Осиповичем Дунаевским (1900–1955). Е. С. Булгакова описала ее в дневнике: «Вчера вечером — очаровательно. Приехал Яков (Леонтьев — Б. С.) с Дунаевским и еще с одним каким-то приятелем Дунаевского (в позднейшей редакции приятель назван Туллером, сексотом из «Адама и Евы». — Б. С.). Либретто «Рашели» чрезвычайно понравилось. Дунаевский зажегся, играл, импровизируя, веселые вещи, польку, взяв за основу Мишины первые такты, которые тот в шутку выдумал, сочиняя слова польки. Ужинали весело. Но уже есть какая-то ерунда на горизонте. Яков сказал мне, что Самосуд заявил: Булгаков поднял вещь до трагедии, ему нужен другой композитор, а не Дунаевский. Что это за безобразие? Сам же Самосуд пригласил Дунаевского, а теперь такое вероломство!» В позднейшей редакции этой записи третья жена Булгакова выразилась еще резче: «Ну и предатель этот Самосуд. Продаст человека ни за грош. Это ему нипочем». 8 октября Самосуд уже предлагал заменить Дунаевского на Д. Б. Кабалевского. По утверждению Е. С. Булгаковой, «Миша говорил ему — как же теперь дирекция, интересно знать, будет смотреть в глаза Дунаевскому?» 14 октября 1938 г. Булгаков рассказал содержание Р. дирижеру Большого Театра А. Ш. Мелик-Пашаеву (1905–1964), которому либретто понравилось. Правда, по свидетельству Е. С. Булгаковой, сразу возник вопрос, можно ли показывать на сцене кюре в качестве положительного героя, не вызовет ли это цензурных возражений (жена драматурга указала на полную нехудожественность любой замены этого героя). 27 октября Булгаков прочел первую картину Р. художнику П. В. Вильямсу (1902–1947) с супругой, а 28 октября принялся за вторую картину. Затем работа прервалась примерно на месяц и возобновилась 25 ноября. 1 декабря Булгаков послал письмо Дунаевскому, тревожась, что композитор не подает весточки о себе: «Я отделываю «Рашель» и надеюсь, что на днях она будет готова. Очень хочется с Вами повидаться. Как только будете в Москве, прошу Вас: позвонить мне. И «Рашель», и я соскучились по Вас». В ответном письме 4 декабря 1938 г. Дунаевский просил: