Юрий Орлов - Oпасные мысли

Потерял ли Нобелевский лауреат свой ум? Или реакционные политики переиграли демократа? Или политический оппортунист сам расшаркался перед крайними правыми? Или — может быть — убежденный ленинец сделал один из тех крутых поворотов, за которые он хвалил Ленина в своих речах для неиностранцев? Или его гласность-перестройка была лишь подобием ленинского НЭПа, — временной либерализацией, которая свою роль теперь отыграла?..

Ответные акции российских демократов последовали немедленно. Уже днем 13-го января тысячи москвичей провели демонстрацию протеста против государственного террора. Борис Ельцин призвал служащих в Прибалтике солдат и офицеров не подчиняться преступным приказам атаковать «законно избранные государственные органы» и «мирных граждан, защищающих свои демократические завоевания». Через шесть дней уже сотни тысяч граждан демонстрировали в Москве и других городах России. (Тогда как двадцать лет тому назад только восемь человек вышли на Красную площадь протестовать против советской оккупации Чехословакии!) Такая массовость протеста удивила даже меня: стало быть, уже много людей вдруг осознало наличие связи между нормальной демократической жизнью других народов и их собственной жизнью и собственной безопасностью.

Все еще находятся такие наблюдатели событий на Западе, которые отказываются понимать эту связь. Они хотят стабильности Советского Союза любой ценой и надеются, что могут ее достичь, поддерживая правительство, стреляющее в безоружных демократов и детей. Им нужно было продумать это еще раз. Советской империи придет конец и великой Партии придет конец, что бы далее ни происходило. Если Горбачев и его новые друзья продолжат теперешний курс, они кончат тем, что толкнут страну в пропасть гражданской войны. И это будет — последнее преступление коммунистической власти.

Попробуем, по крайней мере, извлечь урок из прошедшего. Величайший и наиболее трагический из человеческих экспериментов почти доведен до конца. Общество «научного социализма», задуманное служить вечным человеческим стремлениям к общности и к равенству интересов, пришло к деградации своих граждан и оставило большинство из них без всяких стремлений вообще. Но ведь дух коллективизма живет в каждом из нас вместе с духом индивидуализма. И какие-нибудь народы, в каком-нибудь другом столетии, могут попытаться строить общество на противоположной идее одних лишь индивидуальных интересов и, может быть, будут готовы уничтожить всех, кто будет желать другого. А затем, после такого «научного капитализма», или, может, кто знает, «научного анархизма» — маятник качнется снова в обратную сторону. Мы не в силах остановить колебания человеческого маятника, не искоренив самой природы человека. Но мы можем стараться делать эти колебания умеренными, постоянно напоминая себе и людям, что все имеют одинаковое право на выражение своих мнений, неважно каких, и одинаковое право жить своей собственной жизнью, неважно какой, — но не применяя насилия.

МЕТОДЫ ВАЖНЕЕ ЦЕЛЕЙ В ЦИВИЛИЗОВАННОЙ БОРЬБЕ ЗА ИДЕИ.

Наши мечты могут быть самыми прекрасными на свете, но. если мы пойдем на кровь и террор, чтобы претворить их в жизнь, мы придем к нашей цели, разрушив самих себя.

Не убивай.

Бейкер ответил мне сразу очень дружественной запиской, из которой можно было, однако, понять, что переориентировать политику с Горбачева на Ельцина госдепартамент не планирует. Такова же была тогда и реакция в Белом Доме.

После войны М. Осипов окончил институт и работал начальником цеха, затем начальником КБ этого же завода. Умер в 1989.

Я, к сожалению, забыл имя этого человека.

Мы не имели представления о том, что Капица был в сущности, заключенный «большой зоны». Работая в Англии в Кавендишской лаборатории, он несколько раз отказывался от приглашений посетить родину, но, наконец, согласился. Попав в СССР, он уже не получил разрешения поехать на Запад. Нильс Бор и Эрнст Резерфорл директор Кавендиша, тщетно пытались вызволить его. В конце концов Резерфорд передал в Москву лабораторию Капицы. Ничем другим он помочь ему уже не мог.

ИТЭФ формально (хотя и секретно) был военным подразделением. Поэтому партийная субординация у нас была как в армии: мы подчинялись не ближайшему райкому, а политическому управлению. Его начальник Мезенцев назначал политотдел института, а выборное партбюро существовало параллельно.

Так как братья были оба физиками, и оба АЛ, Алиханов немного изменил свою фамилию, чтобы можно было различить их в публикациях.

Сегодня мы знаем, что вместе с Таней Баевой их было восемь.

Еще позже один рабочий из Новочеркасска сообщил мне дополнительные детали.

Теперь мы знаем, что их командир, генерал-лейтенант Матвей Кузьмин Шапошников, приказал не стрелять. Он был уволен из армии.

Я встретил Костю в Москве после путча в 1991-ом, он снимал документальный фильм о взрыве в метро в 1977 году. Это был поздоровевший и даже помолодевший Костя, жизнь снова приобрела для него смысл.

В ту же осень и зиму были сформированы исключительно эффектные правозащитные группы в Восточной Европе: Комитет защиты рабочих (КОР) в Польше, сентябрь 1976, и Хартия 77 в Чехословакии, январь 1977.

Хотя после создания Хельсинкской группы чекисты полностью блокировали мой телефон и почту, они свободно пропустили приглашение из Норвегии выступить перед Норвежским парламентом. Ясно, они надеялись, что я соглашусь и не вернусь, — или они не дадут мне вернуться; поэтому мне пришлось отклонить приглашение.

Пока я был в Лефортове, Люда Алексеева эмигрировала в США. По пути ее пригласил в Лондон Дэвид Стил, лидер британской либеральной партии, и познакомил с Макдональдом. Люда связалась с Ириной, Ирина формально предложила Макдональду быть моим защитником, и он, отложив многие другие дела, начал безостановочную работу над моим делом — все, что должен делать советский защитник, и намного больше. Параллельно суду в Москве он проводил допросы в Лондоне, заслушивая свидетельские показания советских граждан, выехавших в Европу и Америку. Это делалось по каждому инкриминируемому мне в качестве «клеветы» документу Хельсинкской группы. После суда он послал в Москву формальное обжалование приговора (чего не сделал мой советский адвокат). Власти не ответили. Джон Макдональд продолжал борьбу вплоть до моего освобождения.