В Гривнин - Кобо Абэ-писатель и драматург

Возьмем, например, картину одиночества человека в "Сожженной карте".

В подземном переходе, у колонны, на корточках сидит человек. Но "людей, проходящих мимо, этот странный человек нисколько не беспокоит. Видимо, потому, что для них он не больше, чем пустота, исчезающая под ногами, подобно узору на кафеле".

Очень хорошо сказано: "пустота, исчезающая под ногами",-то есть человек не просто безразличен этим людям, они не просто смотрят на него как на пустое место. Он для них действительно пустое место, куда можно даже ступить ногой. Они способны спокойно растоптать его, ни на минуту не задумавшись над тем, что растоптали живого человека. Это пострашней, чем безразличный взгляд на человека как на пустое место.

Когда человек для общества пустое место, неизбежно возникает, так сказать, обратная связь. Для человека общество тоже перестает существовать. И вот тогда-то у человека и атрофируется чувство долга. Но понять природу исчезновения чувства долга - не значит согласиться с этим.

Отчуждение становится в последние годы все более модным словом, когда речь идет об отношениях между человеком и современным буржуазным обществом. Но отказ членов общества от связей с ним, эмансипация человека от общества, бегство от него как средство разрешения конфликта, вряд ли может привести к чему-либо, кроме анархии. Начать хотя бы с того, что человек бежит не,в безвоздушное пространство, а в новое скопление людей, иными сливами, опять-таки в общество. Следовательно, чтобы изменить характер отношений между человеком и обществом, нужно прежде всего изменить характер самого общества. Сделать же это можно не путем бегства из него, а, наоборот, путем активного вторжения в его жизнь.

Решение конфликта между человеком и обществом в социальных условиях, нарисованных писателем, невозможно. Это так. Но так же несомненно и то, что герои Абэ делают попытку переступить очерченный им круг, вырваться из него. Сам факт, что они предпринимают хоть какие-то шаги к действию, отказываются от пассивного созерцания того, как их подминает жизнь, засасывает повседневность, пытаются противостоять этому, знаменателен.

Именно под этим углом зрения и следует рассматривать творчество Абэ, которое в своей основе жизнеутверждающе. Подтверждением правильности такой оценки может служить один из его последних рассказов, "Детская", где Абэ вновь говорит о том, что вырвать человека из окружающей его действительности не есть путь сделать его счастливым. Наоборот. Активное вторжение в действительность, ее перестройка-вот позитивное решение конфликта "человек - общество", который рассматривает в своих произведениях Абэ.

В настоящий сборник включены три пьесы Абэ: "Призраки среди нас" (1958), "Крепость" (1962) и "Охота на рабов" (1967, первая редакция 1955).

Большинство пьес Абз поставлено в театре Хайюдза. Этот театр, который вначале был передвижным, создан в 1944 году известным театральным деятелем Сэнда Корэя. В репертуаре театра Хайюдза не только пьесы японских драматургов, в нем широко представлен и классический репертуар: Аристофан, Бомарше, Мольер, идут также русские и советские пьесы, например, Горького, Маршака.

Почти все пьесы Абэ ставил Сэнда Корэя, но в последние годы Абэ все чаще сам выступает в роли постановщика, а недавно он создал свой небольшой театральный коллектив, студию Абэ, в которой ставит все пьесы.

В пьесе "Призраки среди нас" ситуация довольно фантастичная: бродяга утверждает, что рядом с ним находится Призрак, с которым он беспрерывно разговаривает, советуется, иногда даже спорит и получает от него оплеухи. И вдруг, в самом конце пьесы, выясняется, что Призрак действительно существует - это материализовавшаяся, если позволительно употребить это слово по отношению к призраку, совесть человека.

Призрак - образ полифоничный. Это и вина, неотступно преследующая человека, и все видимое и невидимое, что его окружает, не оставляя ни на минуту одного, и, наконец, это предмет, который можно продать. В этом мире "все, что продается, имеет цену". Так почему бы в таком случае не нажиться на призраках? И как много, оказывается, вокруг людей, готовых признать, что и у них есть свой призрак, который они способны превратить в товар, то есть, если перевести это в русло реальных образов, продать свою совесть, лишь бы заплатили как следует.

Самое парадоксальное заключается в том, что городские воротилы не идут, казалось бы, логичным путем, который подсказывает разум: сначала убедиться в Существовании призраков, а уж потом решать, можно ли их использовать для наживы. Нет, их меньше всего беспокоит проблема существуют призраки или нет. Можно поверить во что угодно, лишь бы это "нечто" обеспечивало барыши. Стоит ли сомневаться в реальности того, что приносит богатство и помогает сделать карьеру.

И вдруг в последней сцене, где неожиданно появляется мать героя, все рушится. Несчастный полагал, что в годы войны он предал товарища и поэтому обречен теперь не расставаться с его призраком. И тут он узнает, что товарищ его жив, что никакого предательства не было, и таким образом он освобождается от власти Призрака. Эта сцена удивительно напоминает немую сцену из "Ревизора". Все, кто до этой минуты возлагал столько надежд на призраков, кто вложил в них огромные деньги, растеряны. Но растерянность длится не долго-слишком многое поставлено на карту. И если один освобождается от призрака - совести, мучащей человека, то другие, те, кто хочет нажиться на этом, с удовольствием найдут новых призраков.

...Более десяти лет отделяют конец войны от событий, происходящих в пьесе "Крепость". И все эти годы герой стремится преодолеть прошлое, страшное военное прошлое, которое олицетворяет его отец. Безумный старик олицетворяет безумное прошлое.

Герой понимает, что, не поставив точку на этом прошлом, невозможно построить новую Японию. Он искренен в своем желании, он делает все, чтобы взорвать крепость, в которой укрылся старик.

Сначала он пытается оживить последние дни войны, вернее, первые дни поражения Японии, сделать с них точный сколок и заставить старика самого вылезти из крепости и критически взглянуть на то, что было для него святыней. Другими словами, заставить самого старика осудить милитаризм. Но тщетно. Старик попрежнему не останавливается ни перед чем, по-прежнему готов идти по трупам, лишь бы сохранить военное могущество Японии. Без таких людей, как он, без его военных заводов Япония погибнет - он ни минуты не сомневается в этом. И если человеку, пусть это его дочь, не под силу перенести в сегодняшнюю Японию его старый милитаристский багаж, этот человек обречен на гибель.

Но жизнь не стоит на месте. Милитаризм, который, казалось, окончательно уничтожен и живет лишь в безумном мозгу старика, постепенно, шаг за шагом, набирает силы. Границы крепости, которую многие годы защищал старик, на наших глазах все расширяются, и их очертания превращаются в очертания самой Японии конца 50-х годов.