Двести Журнал - Журнал Двести

— Эй, Юлий!

Тот не оглянулся. Нет, не Буркин.

Между тем автобус внезапно остановился. Путь преграждала толпа демонстрантов, марширующая по улице. Над головами людей раскачивались огромные транспаранты: "ЛИТЕРАТУРА И ФАНТАСТИКА ЕДИНЫ", "ЧТЕНИЕ — ДЕЛО ВСЕХ И КАЖДОГО". Топорщились лозунги поменьше: "Слава высокой печати!", "Слава нам!", "Слава Рыбаков!" То тут, то там выглядывали плакатики с малопонятными репликами: "Художественность!", "Турбо!", "Массаракш!" — как будто кто-то вскрикивает в толпе. Реяло алое знамя с драконом в правом верхнем углу. Дракон на знамени был не такой, как у водителя (у того злой, намеренно повернутый в обратную сторону — дракон Правого Пути), а истинный, Левого Пути.

Демонстранты скандировали: "Ду-ра-ки! Ду-ра-ки!" Впрочем, имели в виду не пассажиров вставшего автобуса, а других своих литературных противников.

— Опять, по-моему, "новые коллективисты", — предположил Боря Руденко.

— А может, "новые эгоцентристы"?

— Кто ж их разберет, их сейчас так много разных.

— В общем, новые, — устало подытожил Юра Брайдер. — Чего-то требуют.

На самом деле шествие организовала влиятельная партия "За фантастику с человеческим лицом". У этих людей, конечно, были требования (в частности, общее программное: "Дай дорогу!"), но в настоящий момент колонна просто направлялась к Дому Писателя, парализовав городской транспорт.

Демонстранты, обнаружив в своих рядах автобус, обрадовались и хлынули внутрь салона. Они были шумные и резкие в движениях, наэлектризованные сплоченностью, переполненные правотой и силой. Улица вскоре опустела.

Поместились все. Решительно расселись, загорланили: "Шеф, подбрось до Литейного!" Два уже сидевших в автобусе пассажира не возмутились. Им ведь тоже до Литейного. И не испугались. Во-первых, табельное оружие на боку, во-вторых, среди демонстрантов сплошные свои — вот этот хотя бы… как там его зовут?.. или тот, с лысиной — говорят, тоже талантливый…

На Литейный — как раз мимо гостиницы "Августейшая". Мимо томящихся в ожидании мужчины Лема и женщины Штерна. Автобус поехал, а литераторы начали слаженно декламировать: "Мы, реалисты, народ плечистый!.."

Кто-то, возможно, уже догадался, что шофер автобуса был не просто шофер. А то и вовсе не шофер, хотя управлялся с машиной профессионально. Это был террорист Щеголев, хорошо известный в Европе, Азии, Африке и Америке. С ним связано огромное число громких акций, о некоторых из которых будет сказано позже, и не зря этот безжалостный человек имел кличку "Контра". Кстати, Щеголев — тоже псевдоним. Преступник цинично присвоил фамилию популярного политика и публициста, а всамделешний Щеголев в данный момент, по-обыкновению, спал.

Настоящее имя террориста было Натаныч Рамирес Санчес. Родом из Колумбии, он обрел убежище на гостеприимной петербургской земле. Его отец, южноамериканский фанатик-библиофил, назвал троих сыновей так: Аркадий, Борис и Натаныч, в знак уважения сами понимаете к кому. Двое стали трудолюбивыми фермерами, чьи хозяйства специализируются на культуре кока, и только младший вырос неизвестно кем. Вот как в жизни бывает.

План похищения не удался. Террорист сообразил, что вместо Нобелевского лауреата в его автобус сели сотрудники местной жандармерии. Случайностью это никак не могло быть. Выход напрашивался сам собой — как ни в чем не бывало следовать по маршруту, при первом удобном случае убрать фараонов и уносить колеса. Правда, заказчики… м-м, ох уж эти заказчики! Что ОНИ скажут? Срыв такой операции не простился бы никому… Разумнее было "перепутать" маршрут, уйдя на кольцо, развернуться и двигаться обратно — что преступник и сделал.

Но убрать фараонов тем более необходимо.

Рука террориста изредка тянулась к спрятанному под сиденьем "Алексу" (калибр 0.38 дюйма, скорострельность 300 в минуту). Особенно он нервничал, когда милиционеры бесцеремонно разглядывали его. Террорист сдерживался, понимая, что противники — тоже профессионалы. И ждал, ждал момент.

Вот тут-то ворвавшиеся в салон литераторы вконец спутали ему карты.

Хозяева банкета а-ля фуршет подстраховались. Гостей пригласили на Шпалерную, 17 (лже-Ольга и Станислав упоминали правильный адрес в своих мыслях). Но Дом Писателя расположен по адресу Шпалерная, 18! Это рядом, напротив. Задумка была такая — о точном месте (Шпалерная, 17) сообщать только своим, проверенным, а нежелательные гости и просто поклонники Лема пусть направляются в Дом Писателя, пусть безуспешно ищут. Красивая задумка.

Собравшиеся ждали. Висели приветственные плакаты: "Слава Лем!" — на одной стене комнаты, "Стасик Лем!" — на другой. Манили изысканные вина и закуски. Повсюду лежали стопки романа "Понос", написанного Нобелевским лауреатом вслед за известным романом "Насморк". Книги предназначались для организованного получения автографов, как бы на десерт.

Этот фантастический детектив (имеется в виду "Понос") рассказывал о подпольном производстве совершенно нового типа винограда — управляемого, который то спел, то зелен. Пан Лем, правда, обижался на такую трактовку и утверждал, что на самом деле он писал о трагедии искусственно оразумленного существа — лисицы, которая то дура, то умная. На протяжении всего романа герой-следователь мучатся животом, а в финале умирает, так никого и не разоблачив.

Впрочем, все сказанное в этой главе к делу не относится.

Лауреат задерживался.

Михаил Успенский:

Но задерживались и фэны. Сидорович ходил взад и вперед по холлу, с неприязнью поглядывая на тщедушную фигурку престарелого шведского короля. Король был в мундире, при всех регалиях, отчего народ принимал его за швейцара и величал "папашей".

"Вовсе незачем было его усыплять и вывозить в трюме сухогруза "Маньяк Чикатило", — думал Сидорович. — Небось не отсохли бы руки у меня самому вручить Нобелевку".

В углу холла врач-вредитель Лазарчук уже раскинул свое зловещее хозяйство — искусственную почку, искусственное сердце, барокамеру, аппарат для переливания крови христианских младенцев — и теперь жестами манил Сидоровича поправить здоровье.

В это время в туалете Леонид Ильич гляделся в зеркало и думал про себя: "Кто этот красивый молдованин? Уж не Сергей ли Иванов? Нет, это я уже размечтался…"

Но и без того академик Чазов поработал над ним неплохо — пересаженные органы молодой гориллы совершили чудо. Выглядел Леонид Ильич лет на тридцать, не больше. А чекисты придумали для него отличную легенду — героическое, почти диссидентское прошлое, да и фамилию подобрали подходящую — Бережной.

…Стекло входной двери звонко разлетелось, и в холл ввалились очень сильно хорошие майор Руденко и капитан Брайдер. Они крепко опирались на незнакомца загадочной наружности и внутренности.