Автор неизвестен - Журнал День и ночь

1.
Нас в детстве стригли налысо
И было столько слёз:
Ну, папа,
ну, пожалуйста,
Ведь я уже подрос!
Хоть чубчик,
Ну, хоть маленький,
Хоть несколько волос.
Машинка больно жалила
Не в шутку, а всерьёз.
И солнцем прокопчённые,
Как пёрышки, легки,
Слетали на пол чёрные
Кудряшки — завитки.
Отец шутил,
Как водится:
До свадьбы отрастут.
Икона Богородицы
Глядела в темноту.

2.
Вот так постригли наголо
Когда-то и отца,
И путь пролёг до лагеря
В сибирские места.
Там были все подстрижены,
Как водится, под ноль —
И русые, и рыжие,
И чёрные, как смоль.
Шутил конвойный мрачно:
До срока отрастут.
И времена барачные
Глядели в темноту.
Ты был задирист слишком,
Похож на главаря.
Ты стал врагом, парнишка,
И Бог тебе судья.

3.
Но вместо Бога — «тройки»
Решают на паях.
И шлют людишек бойко
В далёкие края.
Страна! Куда ты катишься,
Любимая моя?
Встают в твоей сумятице —
Ночные лагеря.
Краслаги и Карлаги,
Алдан и Колыма.
В них люди — доходяги,
Для них страна — тюрьма.
Пакгаузы, пакгаузы.
Этап. Этап. Этап.
И хаос, хаос, хаос —
Имён, названий, дат.
Зимою сгинешь с холода,
А летом — от мошки.
И голодом расколота
Твоя земная жизнь.

4.
Рукой отца подстрижены
С братишкою под ноль.
Идём под солнце рыжее,
Идём под летний зной.
Давно нас поджидают
На улице дружки,
Их лысины сияют,
Как будто утюжки.
Терять давно им нечего,
Им даже невдомёк —
Они судьбою мечены
И тоже тянут срок.

5.
Конец пятидесятых,
Начало перемен.
И галстуки крылатые
Звёздочек взамен.
И разрешают чубчик,
Как взрослому, носить.
И учат, учат, учат
Родину любить.

Когда мы, рыбаки и удачники,
Медленно движемся к речке,
Совсем незнакомой,
В наплывающий сумрак,
Вдруг откуда-то из облаков —
Разговорчивый голубь.
Зачем из небесной стремнины,
Где боги и царства,
Стремглав, стервенея,
К воде так до одури мчаться?
Зачем ты, такой несмышлёныш,
Враз перепутал и небо, и землю.
И как же тебя мне спасти,
Чтоб ты смог обрести
Уверенность в завтрашнем дне?!
Ведь нежных твоих два крыла
Не спасут при полёте.
А та, что тебя всё ждала,
Да не дождалась,
Ведь она уже свила гнездо
Дорогой мой, с другим.
Зачем же ты мечешься?
Грустишь, бороздишь,
Всё пытаясь понять, проглядеть
Это тёмно-тунгусское небо.
И сумрак плывущий,
И голубь зовущий,
И друг мой похмельный,
И я, незатейный.

1.
Что изменилось
С юных, давних пор?
На тот вопрос
Ответишь лишь по случаю.
Лежит в сенях
Неприбранных, топор,
Мечтая встать
За жизнь, за лучшую.

В кладовке, смазано,
Лежит ружьё.
Лежат патроны,
Ладно упакованы.
Блестит штыка
Стальное остриё,
Готовое восстать
За жизнь, за новую.

Ещё лежит, заржавела,
Коса.
И серп висит,
Покрытый ржой дремучею.
Ещё глядят
Испуганно — глаза,
Иконы в горнице
На жизнь, на лучшую.

Темно в пригоне.
В яслях пустота.
Скотины нет.
Сдана — на всякий случай.
Гудят в ночи
Тревожно провода,
И катится слеза Звездой падучей.

Как беспризорницы — поля.
Гуляет ветер.
И комьями лежит земля.
Весенний вечер.

И дождь неслышно моросит.
Ледок на лужах.
И возглас в воздухе висит:
— Кому ты нужен?

2.
Так трудно разобраться
Что к чему.
Кому отдать
Свой голос ослабевший?
Как превозмочь
Всю эту кутерьму?
Лицо увидеть.
Вспомнить голос певший.
О чём он пел?
О близком и былом.
О том, что есть сарынь?!
Сарынь на кичку!
И всё у нас опять
Пойдёт на слом.
А, в общем-то,
И это нам привычно.

Так редко встретишь
Доброе лицо,
От этого и сам
Душой добреешь.
И думаешь —
Душа, в конце концов,
Не всем дана.
А, может быть, тебе лишь?

Прости, душа,
Что слово затаскали,
И бросили гулять
По пустырям.
Прости, душа!
Она простит, едва ли,
И всё же превратится
В светлый храм.

И мы придём туда,
Согбенные и старые, —
Свечу поставить,
Внука окрестить.
А после ждать весну,
В окошко талое
Глядеть, глядеть.
Прощения просить.

Всё не так, как хотелось.
Пальцы сжаты в кулак.
И смеялось, и пелось,
И страдалось не так.

Всё не так, как мне снилось.
Люди. Страны. Моря.
Всё изъелось, испилось
И истратилось зря.

Измельчало. Иссякло.
Испарилось. Сошло.
Потускнело. Размякло.
Полиняло крыло.

Упорхнула пугливо
От меня птица-Жар.
Отцвела моя слива.
Отшумел мой базар.

Методом проб и ошибок
Мы расставались с тобой!
Дождь затекал нам за шиворот,
Мелкий и затяжной.

Дождь затекал, обжигая
Спины холодным огнём.
Методом проб, дорогая,
Мы далеко не уйдём!

Мы никого не отыщем,
Кто бы сумел нам помочь
В этом знобящем жилище
С видом на позднюю ночь!

Цыган лето проспал.
Цыган косу достал.
И на речку — косить камыш!
Размахнулся — упал!
Поскользнулся — упал!
А над речкою гладь да тишь!
Огляделся вокруг. Может, есть кто — то вдруг?
— только ветер в степи поёт!
Ну, а где же народ?
Бедный народ!
Весь побился об лёд!..

Слышу голос на том берегу
То ли озера, то ли реки,
Но никак различить не могу
В темноте ни лица, ни реки.

Может это заоблачный гость
Подаёт мне неведомый знак?
Или чья-то берцовая кость
Тускло светит во мгле, как маяк?

Или псов одичавших отряд
Пробирается в зарослях ив?
Или просто сквозь годы летят
Звуки детства, сливаясь в мотив?

Так зачем же и в дождь, и в туман
В непроглядную гулкую тьму,
Понимая, что это обман,
Я бросаюсь навстречу ему?

Осень. Хочется спать до обеда.
Журавли протрубили «отбой».
Всё труднее даются победы
Тем, кто стадом нас вёл за собой.

Да и мы уже даже не стадо,
А какой-то хмельной балаган!
Журавли разрыдались, как табор
Загулявших под вечер цыган.

Эх, Россия моя испитая,
Не страна, а раздор и разлад.
Журавли вон — и те улетают!
И навряд ли вернутся назад…

Такая осень на душе!
Что слышан шелест листьев палых
Невероятно, но уже
И мир окрасился под Палех.
Вернулись реки в берега.
Вернулись птица на зимовья.
И в торжествующем безмолвье
Стоит притихшая тайга
Вернулись старые слова.
Из тьмы небес вернулось Солнце,
И только палая листва
Назад на ветки не вернётся!