Автор неизвестен - Журнал День и ночь

Я просыпаюсь. И во тьме беззвёздной
Стою, как тень, у поручня над бездной.
О, Муза! Что б я делал без тебя?!

4.
Я в эти дни волнуюсь неспроста,
А ты одна в таинственной печали
Стоишь на просыхающем увале
И озираешь милые места.

Была и мне по силам красота,
И в свой меня черёд не миновали
Дымы отодвигающейся дали
И взора напряжённого тщета.

Теперь иные ближе мне картины,
Там берег белый, колотые льдины
И лодки занесённая корма.

И на душе яснейшая погода,
И вся её мятежная природа
Давно в ладу с заботами ума.

5.
Там на заре бубнят тетерева,
В тумане сосны высятся, безноги,
И тень ветлы маячит у дороги
Как чья-то прорастает булава.

Там у костра, горящего едва,
Три брата спят, не ведая тревоги.
Им холодок поеживает ноги,
Им пепел осыпает рукава.

В то утро не над их ли головами
Шептались птицы вещими словами:
— Кого зовёт любимая с крыльца,

Кого земля сырая, а кого-то
Рубаха, пожелтевшая от пота
И нищая дорога мудреца.

Тревожная и тихая погода,
Высокие, как небо, дерева,
И штукатуркой сыпется листва
С немого протекающего свода.

Есть в жизни предков древняя свобода
Платить судьбой за лучшие слова.
Их Муза в смертный час ещё жива
Величьем исчезающего рода.

Так жив и я. И Лира не забыла,
Как падал снег на чёрные стропила
Нагих ветвей. Как осень, сжав уста,

Ушла одна с пустынного бульвара,
И новый день не поднял с тротуара
Перчатку пятипалого листа.

1.
Дай адрес. Уезжай. Мой Енисей
В огнях судов и неподвижных створах,
С утра туман, шаги по гальке, шорох
Заклёпок и пески в следах гусей.

Уже без шапки холодно, уже
На рыжий лес пикирует кедровка,
И бродит вдоль по острову верховка,
Как шкипер по оставленной барже.

Каюта. Блик воды на потолке.
Стук лодки под бортом у теплохода.
Рывок шнура и давняя свобода
До берега домчаться налегке.

2.
Седое утро. Груз на берегу.
Отставшая кричит в тумане ржанка
И в красной куртке смотрит горожанка
С высокой палубы на серую тайгу.

На избы серые, на серый берег, где
Мотор в следах дождя и холод рукояти,
И лодка длинная, как «Песнь и Гайавате»,
Уже стоит, качаясь на воде.

Широкий плёс. Предчувствием шуги
Речную сводит кожу. Холодает.
И небо осторожно покидает
Косое облако с краями из фольги.

3.
Дрожат борта. Мотор гудит струной,
Настроенной на ровное движенье
Без спешки, и деревьев отраженье
Коверкается масляной волной.

Напарник, запакованный в сукно,
Сидит поверх мешков спиной по ходу,
Уставившись сквозь выпуклую воду
В узорчатое галечное дно.

И, отвалсь на рог бензопилы,
Болтает спирт в полупустой бутылке,
А ветер треплет пену на обмылке
Водой и временем изъеденной скалы.

За мысом снежный чудится заряд,
И с лиственниц дождём слетает хвоя,
И ощущенье воли и покоя
По телу растекается, как яд.

Мне оставлено наследство
От гомеровой тени
До опасного соседства
Замечательной родни.

Я не трогал ваши перья,
Не вертелся у стола
И не рвался в подмастерья.
Но она меня нашла.

Я узнал Ее по звуку
Крыл, рождающих беду.
Я бы рад отдернуть руку,
Да не я ее веду.

… Прибежавшая на лыжах,
Все решившая сама,
Когда я еще не выжег
На столе ее клейма.

Охота.
Я люблю, придя, шатаясь,
С горячими сосульками на лбу,
Сняв тозовку, ввалиться спотыкаясь,
В холодную и тесную избу.
Там печки неохотная работа,
И в полутьме тяжёлый куль с крупой
Сбивает шапку, мокрую от пота.
Под тонкой и прозрачной скорлупой
Люблю фитиль в пылающей короне,
Капканов беспорядок на полу,
Стук льдышки в чайнике и
шорох в микрофоне
Холодной рации, вокруг трубы в углу
Распятые таёжные доспехи.
Далёкий, побежающий помехи,
Переговор товарищей ночной
И русской Музы строгий позывной.
… С утра собаки скачут на ветру,
Кусают снег и лают друг на друга,
Патронташа тяжёлая подпруга
Подтянута на новую дыру.
Морозный воздух свеж, как нашатырь,
Горят верхушки лиственниц крестами
И благовестит звонкими клёстами
Тайги великолепный монастырь.