Наргиз Асадова - Братья. История масонства в России

Н. АСАДОВА: Удивительно! Ведь Голицын наверняка не испытывал никаких иллюзий насчёт Фотия.

Л. МАЦИХ: Испытывал, как это ни странно, т. е. он обманывался. Дело в том, что никто не отменял слов Александра Сергеевича «обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад», и люди очень часто выдают желаемое за действительное. Даже такие неглупые люди, как Голицын.

Н. АСАДОВА: какое общее дело они делали?

Л. МАЦИХ: Искореняли неверие, насаждали благочестие, просвещение, рука об руку с благочестием, чтобы не было соблазна просвещение делать светским, а религиозное воспитание делать отдельным. Потому в конце-концов все цивилизованные страны к этому и пришли.

Н. АСАДОВА: А почему так странно? Почему такая метаморфоза в Голицыне произошла? Человек, который покровительствовал Лабзину так долго, который наверняка читал его журналы, книги, интересовался мистицизмом, вдруг совершенно в противоположную сторону его…

Л. МАЦИХ: Ну, Галицын не предавал идеалов, не изменял принципам масонским, но он…

Н. АСАДОВА: Как это синтезировалось у него?

Л. МАЦИХ: Люди разные, это только в романах соцреализма есть злодеи и праведники.

Н. АСАДОВА: Ещё в романе Чернышевского «Что делать?»

Л. МАЦИХ: Шедевры я не обсуждаю. А люди реальные, из плоти и крови, состоят из таких полутонов, из очень разных, порой взаимоисключающих, качеств. И Голицын не был исключением. Потом, чем больше человек, тем больше тень от него — говорили древние. Голицын был человек незаурядный и тень была изрядная. Так что что тут удивительного! При Александре творились многие дивные и невероятные дела. Например, польский аристократ Гробянко издавал журнал «Народ божий» и организовал практически новое направление, почти секту «Божий народ или новый Израиль». И себя провозгласил едва ли не мессией, будучи польским аристократом. И за ним многие пошли.

Умонастроение было такое. Всё было нестойким, всё было шатким. Никто ни в чём не был твёрд. После триумфа в 1812 году ожидали консолидации общества, а произошло ровно противоположное. Часть офицерства, опоры трона, они пошли по пути радикализации. Другие ударились в этот самый мистицизм, а третьи стали говорить о том, что до каких пор Россия будет пытаться усидеть на двух стульях! Давайте определим — мы Европа или мы Азия.

И к Александру, к царю царей, основатель Священного Союза и покоритель Наполеона, к нему стали предъявлять претензии люди, в чьей лояльности он не мог сомневаться. И это только добавило ему сомнений, слёз, он очень любил плакать по любому поводу, не упускал возможности прослезиться. Он стал ещё более неуверенным человеком, хлипким, как писал о нём Герцен, и душевно неуравновешенным. Вот эти метания не должны нас удивлять. Это отражение некоторое такой душевной бури, которая царила в душе и в сознании государя.

Н. АСАДОВА: В общем, если подытожить, то победил Фотий?

Л. МАЦИХ: Нет, Фотий не победил. Фотий был отставлен ещё при Александре, при Николае он сделал попытку некого реванша, но Николай Павлович был человеком совершенно другого духа, он не любил витийства, а Фотий писал исключительно витиеватым языком, невозможно иной раз даже его сторонникам его понять. Фотий был человеком лукавым и криводушным, он обо всех в лицо говорил в превосходных степенях, всех хвалил, сыпал эпитетами, а за глаза писал подмётные письма с самыми гнусными обвинениями, обвинял чуть ли не в том, что это прямые адепты сатаны. А тогда это не было смешно.

И Николай, когда он это понял, получив несколько посланий Фотия, он его удалил и тот помер в почётной ссылке, в одном из монастырей, в Юрьевском монастыре, который он на средства графини Орловой для себя же и восстановить. Но о былом влиянии уже и речи не было. Голицын был тоже отправлен в ссылку, при Николае наступили абсолютно иные времена. Но к концу александрова царствования, если кто победил, то это не Лабзин, мистик, не Галицын — масон-министр, и не Фотий — мракобес-монах, а Аракчеев, солдафон и тупица, говоривший о себе «преданный без лести».

Победила лакейская преданность, а никакая иная черта.

Н. АСАДОВА: Кстати, в Академии Художеств какие изменения последовали после ссылки Лабзина? И последовали ли?

Л. МАЦИХ: Хотелось бы сказать, что всё рухнуло, всё пошло в запустение. Но ничего похожего, продолжалась вполне нормальная жизнь. Дело в том, что задел чисто художественный, живописный, был сделан превосходный. Была создана школа русских ваятелей и архитекторов. Архитекторов более всего.

Н. АСАДОВА: кстати говоря, на протяжении всего нашего цикла про масонов в передаче «Братья» мы рассказываем о зданиях, в которых воплощены масонские воззвания, символы и во многом в этом участие принимали выпускники Академии Художеств.

Л. МАЦИХ: ещё как принимали, без них невозможно было бы, как говорили сами масоны, украшение империи российской. Это были люди, которые были одарены всеми художественными дарованиями. То, что трудились они с масонской точки зрения и с живописной в стенах Академии, об этом говорит главное украшение Академии — циркуль с угольником. Мы говорили об этом. Это масонская аллегория познания мира, человеческий ум и божественная премудрость. Они стремились к синтезу. И очень многие в этом преуспели.

Русская живопись не заглохла после ухода Лабзина, как выдающегося администратора, искусство продолжалось, и поиски продолжались мистические. И следующие после Лабзина духовные писатели и философы — Одоевский, Бестужев-Марлинский, Оксаков, они очень многое от него взяли. И полемизируя с ним, как славянофилы и идя в его русле, как, условно говоря, западники, но Лабзин остался мощной вехой в истории и российской живописи, не будучи живописцем, и в истории российской мысли, поскольку он был человеком, заложившим основы религиозного российского философствования.

Н. АСАДОВА: А вот мы затрагивали тему ложи «Умирающий сфинкс», в Петербурге можно найти изваяние этого умирающего сфинкса, правильно?

Л. МАЦИХ: есть и живые сфинксы, есть и умирающие.

Н. АСАДОВА: Где можно найти в Петербурге умирающих сфинксов?

Л. МАЦИХ: Любой сфинкс умирает. Он умирает в той степени, в какой мы, люди, задаём ему вопрос, а он понимает, что мы этот вопрос трактуем правильно и отвечаем на него верно. Если Вы имеете в виду умирающий сфинкс в виде умирающего лебедя, такого нет. Но умирающий сфинкс — это некая аллегория. Каменные сфинксы, которых потом привезли и поставили, их поставили именно возле Академии Художеств в память об уже закрытой к тому времени, но очень славной русской интеллектуальной истории ложи «Умирающего сфинкса».

Н. АСАДОВА: А кто поставил?

Л. МАЦИХ: Поставили позже, при Александре II.

Н. АСАДОВА: но братья масоны?