Анатолий Гладилин - Жулики, добро пожаловать в Париж

Все. С кошельком, паспортом, деньгами, кредитными карточками можете распрощаться. Парижская полиция их искать не будет. Парижская полиция такими глупостями не занимается.

Между прочим, французские полицейские поступают так не потому что они плохие или равнодушные к чужому горю люди. Просто им хорошо известно, что ваш кошелек или сумочка уже в другом районе города. Сумочки и кошельки еще никто не находил. Правда, можно с большим трудом поймать воров. Только зачем ловить, когда их, воров, или отобьет разъяренная толпа, или их, воров, если и приведут в участок, то все равно через несколько часов отпустят на все четыре стороны.

Французский юмор? Да нет, полицейские привыкли к тому, что банды ворюг, орудующие в Париже, скрупулезно соблюдают правила игры.

Внимание профессионалов! Правила такие:

Первое — половина вашей банды должна состоять из негров и арабов.

Необходимый комментарий. Я не расист, более того, сам эмигрант, и полагаю, что все люди, скажем так, осторожно, не французского происхождения, честно работают на заводах и фабриках страны или играют за сборную Франции по футболу и никогда ни в чем таком не были замешаны. Но если судить по некоторым редким статьям во французской прессе (явно расистским!), то, сильно постаравшись, можно найти среди негров и арабов во Франции некоторые уголовные элементы. А постараться, господа профессионалы, надо. Ну, представьте себе, что приедет в Париж группа братков из подмосковных Люберец — крутых, широкоплечих, со стрижеными затылками, и начнут шуровать по улицам. Ну, изобьют они с десяток хилых французских полицейских, однако, в конце концов, братков обязательно загребут, тут французская полиция проявит удивительную прыть. А почему? Потому что не соблюдено правило игры. Другое дело, если среди братков окажутся черные и арабы. Тогда если полиция попытается их задержать на месте преступления, надо истошно вопить, показывая пальцами на полицейских:

— Расисты, расисты!

Разномастная толпа парижан незамедлительно придет на помощь, дружно навалится на полицейских, и уж тогда задача полицейских — самим унести ноги подобру-поздорову.

Второе — воровать должны дети.

Необходимый комментарий. По французскому либеральному законодательству, дети до 13 лет вообще не подсудны. Если на парижской улице двухметровый громила вырывает у вас сумочку и пинает ногой в живот, причем, среди бела дня, то он делает это не потому что такой смелый, а потому что знает — он ничем не рискует, ему 17 с половиной лет и в худшем случае, после сотого привода в полицейский участок ему дадут три месяца условно. В газетах такого громилу будут ласково именовать «ребенок». Полная уголовная ответственность во Франции начинается с восемнадцатилетнего возраста. В марте 2002 года в газетах проскользнуло сообщение, что в Нантерре арестован восемнадцатилетний юноша, который терроризировал этот парижский пригород в течение трех лет. Он вырывал у пожилых людей сумки и кошельки, а если старушка упорствовала, то он ее избивал. Полиции были прекрасно известны его подвиги, но она перестала его арестовывать, какой смысл? Приведут «ребеночка» в участок, и в тот же день, после душеспасительной беседы судья выпускает его на свободу. И вот только в марте, когда милый мальчик достиг совершеннолетия, его арестовали, начали расследование и выяснили, что на совести у шалуна более 500 (!!!) ограблений и избиений. Он их совершал от четырех до семи в день. Думаю, что такая регулярность и работоспособность даже взрослому матерому преступнику не по силам.

Тем не менее, повторяю: надежнее и безопаснее воровать с помощью детей, не достигших 13-летнего возраста.

…На вечерней парижской улице я вижу, как потрошат салон роскошного «мерседеса». На шухере стоит черный качок с мрачным выражением лица, рядом интеллигентный негр с седыми висками, который ласково улыбается редким прохожим. А в салоне шурует восьмилетний шоколадный мальчишка, рожица такая симпатичная — ну прямо с рекламы детских продуктов. Вот вам пример профессионализма с хорошим французским юмором, а главное, со стопроцентной гарантией безопасности. Ведь если прибежит хозяин «мерседеса», то получит по роже от качка. Редкие прохожие, оценив обстановку, ответят улыбкой седовласому интеллигенту. Ну а если вдруг появится полиция, то ей придется иметь дело лишь с восьмилетним мальчиком. А что поимеешь с восьмилетнего ребенка? Он заметил, что дверь машины открыта и забрался в нее поиграть. Все? Все. Своего адреса, естественно, ребенок не помнит, но может добраться домой сам. И полицейский, вздохнув, угощает ребенка конфетой и говорит, чтоб тот, возвращаясь домой, переходил улицу только на зеленый светофор.

Цыгане давно раскусили особенности французского законодательства. Если на вас накатывается миниатюрный цыганский табор, то в нем роли распределены заранее. Цыганки предлагают погадать и тем самым отвлекают внимание. А ваши карманы или сумочки чистят цыганята.

Необходимый комментарий. Все, что я сказал про цыган, политически некорректно. Цыган во Франции уважительно называют «путешествующими людьми». Путешествуют «путешествующие люди» не на заморенных лошаденках, а на комфортабельных машинах с прицепами, а начальник табора (или как он у них называется — директор производства?) обязательно на «роллс-ройсе». Никто не спрашивает, откуда у них деньги, это политически некорректно, хотя известно, что цыгане не работают, правда, жители деревень или маленьких городков, возле которых останавливается табор путешествующих людей, подымают истошный вопль, мэрии энергично протестуют, ибо в округе начинается повальное воровство. Однако французская пресса, если как-то откликается, то объясняет это расизмом и отсталостью местного населения.

И все же классический урок, как надо воро…, простите, политически некорректно, — как надо работать во Франции, был дан не какими-то вольными цыганами или парижскими мелкими уголовниками, нет, классический урок был дан выходцами из стран бывшего социалистического Восточного блока, где люди привыкли к строгой организации. Летом 2001 года в Париже высадился десант румынских детей, в возрасте от восьми до 12 лет. Юные карманники прошли отличную подготовку где-то в районе Плоешти и показали в Париже высокое мастерство. Полицейские считают, что чуткие пальцы детей на ощупь определяют, какого достоинства купюра в кошельке у клиента. А клиентами, как правило, являются японские и американские туристы: японцы — потому что носят при себе много наличности, американцы — потому что на черном рынке высоко котируются американские паспорта.

В плотной праздничной толпе на эспланаде Трокадеро маленьких румын не видно и не слышно. Они вообще друг с другом не разговаривают. Они застыли у стенки, панорама Парижа им по фигу, и оживают они лишь тогда, когда прибывает очередной автобус с японцами. Техника отвлекающих маневров доведена до совершенства. В журнале «Пари-Матч», который посвятил «румынской» проблеме интересный репортаж, есть потрясающие фотоснимки, своего рода стоп-кадры: вор расстегивает сумочку, вор запускает туда руку, вор вынимает кошелек, передает его напарнику (напарнице), далее кошелек передается третьему лицу, которое тут же исчезает. И все в считанные секунды. Ариведерчи, Рома! Естественно, возникает вопрос: если штатский фоторепортер смог не только различить воров в толпе, но даже зафиксировать их лица на пленку, то почему натренированные полицейские в упор этого не видят?