Газета Завтра Газета - Газета Завтра 295 (30 1999)

"Духота, тягость, усталость, отвращение от жизни распространяются вместе с судорожными попытками куда-нибудь выйти. Всем на свете стало дурно жить — это великий признак. Кайтесь, господа, кайтесь,— суд вашему миру пришел!"

Данная цитата из сочинений гражданина Герцена Александра Ивановича. Как нельзя более подходит она к атмосфере, царящей на ХХI Московском кинофестивале,— тягомотном, истерическом мероприятии, никому в сущности не нужном и не важном, затеянном ради каких-то смутных целей отдельных утомленных персонажей...

Гнусны попытки газетчиков подсчитать количество прибывших и неприбывших на фестиваль западных "звезд", их величину, яркость и "активность". Какое это имеет значение? Кого это волнует? Кому интересно, что мышонок Микки хотел было приехать в Москву, но слег в престижный диспансер. Вот, мол, приехали великие, но малоизвестные Бэ и Мэ. Знаменитый же Ку-ка-ре-ку, впрочем, еще не прибыл — задержка в Ницце.

На фоне бэканья, мэканья — актерской туфты (бесконечной "поставленной" говорильни, лишенной толики смысла и капли живого чувства) отчетлива и конкретна суета мелких столичных аферистов, вампирически припадающих к любому денежному фонтанчику, возникающему на просторах Белокаменной.

"Да,— говорят господа-устроители.— Фильмы дрянь, звезды из созвездия Пси не упали на наши посыпаннные пеплом головы, однако фестиваль наш класса "А" — сие почетно."

Это страстное желание "куда-нибудь выйти" приобретает анекдотческие черты. Большая пузырящаяся тусовка отечественных актеров, режиссеров, их чад и челяди напоминает уморительный праздник гномов, шествующих, важно надувая щеки, по лестнице с потасканными заграничными Белоснежками.

"Все-таки, все-таки праздник нужен! Нужен праздник!"— восклицает "ненагулявшаяся" в советскую пору, привыкшая к сытой тусовочной жизни российская богема.

Да пошли вы со своими праздниками! Надоела бессмыслица.

Мощнейшая советская киноиндустрия, породившая великий кинематограф, обеспечила вам некий международный статус. Обязательно ли теперь носиться на развалинах оной, направо и налево крича о своем "международном" значении?

"Всем на свете стало дурно жить" — говорит Герцен. Это так. И Большой тусовке тоже — дурно. Икра с лобстерами идет не впрок. Все как-то не так. Скверно. Хочется нажраться и упасть... с лестницы.

"Ах, нужен праздник, нужен праздник!"

Единственным светлым пятном, единственным событием, вселяющим надежду, — была история с банкетом, устроенным в саду "Эрмитаж" в честь открытия ХХI ММКФ.

Когда в 23.00 двери сада отворились и яркая разодетая толпа хлынула к столикам и шатрам,— именно в этот момент на обезвоженную, подыхающую от жары Москву хлынули вдруг с небес тонны воды. Дамы в вечерних туалетах с визгом кинулись под козырьки, мужчины в смокингах пробирались по мокрым кустам к палаткам — хватали раков горстями, водку фужерами. Падали в грязь, бежали снова в укрытие.

Гремел гром. Значит, милосердный Бог не забыл о фестивале. Значит, предупреждает, дает дополнительную информацию. Напоминает, направляет... Значит, не все потеряно?

Впрочем, банкет в Киноцентре, посвященный премьере включенного в фестивальную программу фильма о Зурабе Церетели, обошелся без вмешательства высших сил. Вот где обжираловка была конкретная...

Столы ломились. Киношники цепенели от выпитого и съеденного во славу и за счет президента Академии художеств. Проваливались в нижние этажи...

Вопрос денег, затраченных на проведение Московского кинофестиваля,— вопрос праздный и суетный. На фоне чудовищного воровства, охватившего Россию Ельцина, сумма, ушедшая на кинопраздник, ничтожна — не о деньгах следует сожалеть.

Следует сожалеть о произнесенных пустых словах, о подмоченных репутациях, об униженном русском кинематографе.

Жалко потраченного зря времени. Жалко Москву. Жалко Михалкова. Последнему, вместо того, чтобы бить детей ногами и целоваться с очередным премьером, стоило бы заняться хоть каким-то делом. Невзирая на светский апломб Михалкова, работать-то он все-таки умеет: а завалов полно и по административной части (в Союзе кинематографистов), и по творческой (надо, конечно надо снимать фильмы — даже такие, как ненужный, неудачный, избыточно дорогой “Сибирский цирюльник”).

Занятие же "фестивальным онанизмом" — вам, Никита Сергеевич, право, не к лицу.

ТИТ

Творчество Константина Васильева (1942-1976) продолжает оставаться своеобразным центром притяжения и даже самоопределения для дохристианского, “языческого” по своей ориентации крыла отечественного патриотического движения, а трагическая судьба художника — символическим отражением и предсказанием пути нашей Родины.

Выставка, развернутая в музее К.Васильева (Москва, ул.Череповецкая, д.3б), является одной из двух наиболее полных (наряду с казанским собранием) и соответствующих идеям художника экспозиций, раскрывающих истинную глубину и направленность его творчества, воссоздающих ту среду, в которой происходило развитие этого гениального мастера,— развитие, вобравшее в себя практически все движение мирового изобразительного искусства: от русского лубка до сюрреализма Сальвадора Дали.

Самые известные, внешне близкие к психоделическим фэнтэзи, картины К.Васильева в экспозиции музея освещены истинным светом открывшейся художнику нескончаемой зимней битвы между Добром и Злом. Русская зима определяет время и пространство его основных полотен, война и связанные с ней движения души — их сюжет.

Впрочем шедевры, созданные художником за отпущенные ему недолгие годы жизни и творчества, не ограничиваются рамками одной темы, хотя она присутствует и в пейзажах (например, знаменитая “Лесная готика”), и в портретах (автопортреты, портрет сестры, портрет Ф,М,Достоевского). К сожалению, репродукции полотен очень многое теряют по сравнению с оригиналами. Во всяком случае, непосредственное знакомство с экспозицией музея ломает многие устоявшиеся стереотипы.

Работы К.Васильева, побывавшие во многих городах Советского Союза и зарубежья, продолжают жить в музее своей, особой и полнокровной жизнью. Здесь звучит музыка, без которой художник не мыслил собственного творчества, читаются стихи, ведутся философские и научные дискуссии. А возведенное буквально с нуля за двенадцать лет на пожертвования и поступления с выставок здание музея — наглядное свидетельство того, что идеи нельзя уничтожить, что битва за Россию — продолжается. За Москвой и Сталинградом неминуемо будет майский Берлин 45-го, будет Победа, и новые битвы, и новые поражения, и новая земля, и новое небо...